А Игорь с улыбкой наблюдал, как она ходит по комнате, старательно выдерживая безопасное расстояние от дивана.
— Слушай, ты откуда такая?
— Ты все равно не знаешь, — с вызовом сказала Юлька.
— А все-таки?
— От Хабаровска час на самолете. И там еще автобусом. Поселок Рудник.
— А-а, сибирский характер, — понимающе сказал Игорь. — Есть женщины в русских селеньях…
— Ага. Есть.
— А как в балет занесло?
— А так. Мимоходом… Ну, а ты чем занимаешься?
— Учусь. В университете. Вторая древнейшая профессия — журналист.
— Да? А первая какая?
— Ну-у… — опешил Игорь. — Как бы это тебе объяснить…
Юлька в этот момент подошла слишком близко к дивану. Игорь раскинул руки — «как бы это объяснить?» — и будто невзначай обнял ее за талию. Юлька мгновенно вывернулась и отскочила.
— Что такое? — невинно поднял брови Игорь.
— Ничего, — буркнула Юлька. Она растерянно, двумя руками держалась за «молнию» на бедре и неудержимо краснела.
— Да что случилось? — уже всерьез сказал Игорь.
— У тебя булавка есть? — не глядя на него, спросила Юлька…
В огромной ванной, где можно было поставить гарнитур и жить, она развернула юбку, которую носила с пятого класса и которая за это время превратилась в мини, «молнией» вперед. От резкого движения старая «молния» лопнула по всей длине. Юлька, как сумела, закрепила ее булавкой. Вышла, поправляя булавку, ногой закрыла за собой дверь и, как шла, склонив голову, так вслепую и наткнулась на стоящего в прихожей мужчину.
— Привет, — поздоровался мужчина, с интересом разглядывая ее.
— Добрый день, — сказала вошедшая за ним женщина.
Юлька застыла в ужасе, ни жива ни мертва. Она представила, как выглядит сейчас, этакий замученный цыпленок с куцым хвостиком на резинке, в застиранном свитере и шерстяных колготках, вышедшая из ванной в задранной под грудь юбке.
— Здрасьте… — пролепетала она, пытаясь незаметно, сзади стащить юбку на место.
— А-а, давно не виделись! Какими судьбами? — появился в дверях комнаты Игорь. — А вот и предки, — пояснил он Юльке.
— Ты понимаешь, старый, — виновато сказал отец. — Ты будешь смеяться, но билетов нет. Воскресенье. Народ припал к живительному роднику.
— Давайте обедать, — сказала мать. — Этот обормот ведь вас голодом заморит.
Родители прошли на кухню.
— Я не пойду, — отчаянно зашептала Юлька. — Ты представляешь, что они подумали?
— Поздно боржом пить, когда желудок вырезали, — развел руками Игорь…
Пока мать разогревала суп в микроволновой печи, а Игорь с отцом выставляли на стол восьмиугольные стеклянные тарелки с закуской из холодильника, разнокалиберные приправы в бутылочках и резали хлеб, Юлька сидела за столом, неловко сложив руки на коленях.
— Познакомил бы с девушкой, — сказал отец. Они были очень похожи с Игорем, даже говорили с одной интонацией — абсолютно серьезно.
— Это — Юля! — торжественно сказал Игорь. — Юля — балерина!
— Интересно… Первый раз вижу рядом живую балерину. С президентами общался, а тут — пробел…
— Я не буду, — замотала головой Юлька, когда мать поставила перед ней тарелку с супом.
— Диета? — понимающе спросила та.
— Нет. Просто не хочу.
Отец тем временем достал бутылку вина и рюмки. Юлька накрыла свою ладонью.
— Сухое, — отец продемонстрировал этикетку с генеральским набором медалей. — Вам запрещают?
— Не люблю.
— Ну, за гостью, — все, кроме Юльки, выпили и принялись за первое.
— Был сегодня на балете, — сообщил Игорь.
— Не может быть!
— Может! — кивнул Игорь, дожевывая. — Юля потрясающе танцевала. Просто… душой исполненный полет… Сюжет — животрепещущий. Твои, па, международные дела — детский лепет. Пересказываю: дело происходит во Франции. Или в Германии. Семнадцатый век. Или восемнадцатый. А может, девятнадцатый — все равно… Итак, — Игорь таинственно понизил голос и простер руку, — юный пейзанин любит юную пейзанку…
Юлька пнула его под столом так, что Игорь затих, склонившись над тарелкой — то ли от боли, то ли от смеха.
— Я как раз в Англии был, когда Григорович приехал, — сказал отец. — Это даже не провал — хуже чем провал: они с юмором о гастролях писали. Похоже, у них наш классический балет ассоциируется с эпохой Брежнева — та же степень окаменелости.
— Кто-то должен сохранять традиции, — ответила Юлька.
— Я не о традициях, а об уровне. Как раз у них традиции сохранились в чистом виде, еще со времен Павловой и Нижинского. И, кстати, «Всемирная школа русского балета» — в Вашингтоне, а не в Москве. Что абсолютно закономерно. Потому что нынешний Большой — это действительно из области черного юмора.