— Я… — голос Нины предательски дрогнул. — Я не могу так… как приговоренная…
Лицо Натальи Сергеевны чуть смягчилось.
— Даже если мы допустим тебя до экзаменов — ты получишь двойку за форму, — сказала она. — В конце концов, в каждой профессии есть свои условия. Профессиональная пригодность… Балет — не только техника, это создание образа — это тебе не нужно объяснять? — Она, не вставая, взяла с полки личное дело и показала Нине ее снимок на клеточках — черный силуэт без лица. — Полюбуйся… Какой образ ты можешь создать с такой формой? С такими формами!.. Доярки Дуни?.. В общем, два месяца у тебя. Если не войдешь в форму… — она выразительно развела руками.
— Спасибо… Извините… — Нина тихо вышла.
— Совсем обнаглела, — сказала завуч.
— Какая форма! — усмехнулась народница. — Порода… Я ее мать видела — такая же корова…
— А поступала… — кто-то показал мизинец. — Ветер ее носил. Покупаем кота в мешке… Помните Петрову? В пятом классе метр девяносто, а родители нормальные.
— Петрова в баскетбол играет за сборную, по телевизору видел, — сказал педагог по дуэту.
— Раньше надо было отчислять, — сказала Наталья Сергеевна. — Только время теряли.
— А прыжок был — дай бог! — с сожалением сказала народница.
— Так. Наталья Сергеевна, значит, во вторник дополнительно два часа… — вернулась завуч к расписанию.
Нина, обмякшая, подавленная, брела по коридору. Неожиданно открылась директорская дверь, вышла директриса и представительная дама в колье под небрежно распахнутой норковой шубой. За дверью виден был огромный кабинет с картинами на стенах, бронзовыми статуэтками на массивном столе.
Движение в коридоре тотчас прекратилось, все замерли, обернувшись к директрисе, почтительно наклоняя головы.
— Здравствуйте… здравс…с-с-с… — негромко полетело вдаль по коридору.
Директриса под руку с гостьей прошли мимо отступившей к стене Нины, глядя куда-то поверх голов.
Нина вдруг вспомнила «Капитанскую дочку» — как Маша поехала в Петербург бросаться в ноги императрице. Просто им жилось тогда, с царями. Ей самой не так страшно было шагнуть с двадцатого этажа, как навстречу директрисе…
С того момента, как Наталья объявила новое распределение, Юлька почувствовала, что между нею и девчонками возникло непонятное отчуждение. Девчонки будто заново присматривались к ней. Еще вчера, грохнись она так с поддержки, замучили бы ахами и охами, а сегодня никто не подошел. На ужине в столовой Чолпан шутовски распахнула перед ней дверь: «Наша прима!» Вроде бы шутка, но с такой неприязнью…
Юлька задолго до отбоя ушла в комнату, но здесь было как на кладбище: Света по-прежнему не вставала, на тумбочке рядом с ее талисманом — большим музыкальным Ванькой-встанькой — остывал принесенный ужин, Нина, вернувшись после уроков, швырнула одежду на стул и упала лицом в подушку, Ия, как обычно, заснула, едва добравшись до кровати. Юлька тоже легла. Ворочалась под одеялом, слышала, как выгоняет Галина Николаевна мальчишек на свое крыло. Потом голоса и шум стихли…
Стукнула оконная рама, Юлька подняла голову, охнула, увидев темный силуэт за окном.
— Ну, ты у меня… — Она решительно привстала и вдруг узнала в темноте Демина. — Генка?.. Ты куда?
— К тебе, — тот бесшумно спрыгнул с подоконника.
— У тебя что, крыша поехала? А ну, вали отсюда! — шепотом сказала она.
— Да не бойся. Я не это… — Демин присел на край кровати. — Черт, замерз… Холодно там… — Он дрожал всем телом, обняв себя за плечи.
Юлька отодвинулась и села, завернувшись в одеяло.
— Чего тебе? — сердито спросила она.
— Сейчас… Погоди… — он все не мог согреться, зябко ежился. — Ты извини, Юль. Я не нарочно, честное слово. Понимаешь, за спину закинул…
— Ты для этого приперся?
— Нет. Не для этого… — Генка опустил голову, помолчал. — Понимаешь, Юль, я объяснить хотел…
— Днем ты не мог? — обозлилась Юлька. — А если Галина придет?
— Да когда днем?.. Понимаешь, Юль, я хочу сказать… Это не случайно сегодня. Я же работать не мог… Понимаешь, я… в общем… — он наконец решился: — Я тебя люблю, Юль…
— Все? — насмешливо спросила Юлька. — Ну, иди.
Генка покорно встал и двинулся к окну.
— Подожди… Сядь… — Юлька удивленно, недоверчиво заглянула ему в лицо. — Ты что, Ген… серьезно?
Генка молчал.
— Давно? — упавшим голосом спросила Юлька. Она еще надеялась, что все это очередная деминская хохма.
— Давно. Еще с пятого класса.