— Еще раз!..
Наконец Юлька упала. Наталья стояла над ней, нетерпеливо постукивая каблуком по полу. Юлька поднялась и снова встала перед педагогом, сдувая пот с верхней губы, с ненавистью глядя сквозь багровые вспышки в глазах в холодное, холеное лицо Натальи Сергеевны.
Та молча смотрела на Юльку. Под облепившим тело мокрым хитоном видно было, как бешено колотится Юлькино сердце.
— Когда будешь работать, как она, когда станцуешь, как она, тогда скажешь, что не виновата, — негромко сказала Наталья Сергеевна. Обошла ее и обратилась ко всем: — С завтрашнего дня меняется расписание. Вместо пятого урока — дополнительный класс. Репетиции каждый день и в субботу. Для Азаровой — и в воскресенье…
Юлька побрела за девчонками в раздевалку. Опираясь рукой, села на скамейку. Наклонилась развязать туфли — с подбородка сорвались тяжелые капли пота.
— Иди сюда, я сказала! — Ольга Сергиенко ударила кулаком по лицу младшую девчонку. Та качнулась, чуть не упала — и опять покорно встала напротив, опустив голову.
— Чего воюешь? — спросила Ильинская, проходя мимо.
— Нажрались, суки, весь душ в интернате заблевали! Нет, ты представляешь! — Ольга снова ударила девчонку. — Я в четвертом классе первый раз выпила! Стой, я сказала!..
— Завтра покупатели из Станиславского, — подбежала Ийка. — На классе будут и на репетиции!
— Ты что, правда? — оживились старшеклассницы.
— Ну! В учебке говорили, я слышала.
— Теперь косяком пойдут, — сказала Нефедова.
— Юль, слышишь? — Ия подошла к Юльке. — Покупатели… Юль…
Юлька сидела неподвижно, наклонившись вперед, тоскливо глядя перед собой. Она слышала голоса вокруг, гулкие, как из космоса, но с трудом разбирала слова.
Чолпан заглянула снизу ей в лицо.
— Отрубилась, — удовлетворенно сказала она. — Помнишь, в том выпуске у девки крыша поехала?
— А-а, Медведева, — вспомнила Илья. — Москвичка.
— Ну! На нее педагог наорал… После класса домой пошла. На автопилоте. Все нормально. А в раздевалку забыла зайти. Представляешь, картинка: март месяц, снег еще, а она в купальнике пилит! В метро уже взяли…
— Юль, ты в душ пойдешь? — спросила Ийка. — Опоздаем же.
Юлька представила дорогу до душевой — в конец раздевалки, и две ступеньки вверх, потом обратно. Она, не вставая, сняла с вешалки школьную форму и стала натягивать ее сидя, прямо на мокрый хитон.
…Историк что-то рассказывал у доски, увлеченно размахивая руками. Ильинская прицепила громадную клипсу-кольцо к носу и изображала знойную африканку. Нефедова строила глазки Демину. Ия рядом писала письмо.
Юлька тоскливо смотрела в окно. Там было солнце, в школе напротив кончились уроки, по тротуару шли мальчишки и девчонки в такой же синей форме под распахнутыми куртками.
Впереди был дуэт и народный, репетиция, гастроли, выпускной и двадцать лет каторги.
Репетиции теперь были каждый день, а в воскресенье Наталья Сергеевна занималась с Юлькой — вдвоем в пустом гулком зале. Юлька потеряла счет времени, засыпала стоя под душем, в раздевалке, на уроках. Игорь несколько раз приходил в училище, но Юлька выползала к нему абсолютно мертвая, с глубокой синевой вокруг глаз. Они сидели в вестибюле под фикусом, о чем-то говорили — Юлька туго соображала, переспрашивала каждое слово, улыбалась и старалась не заснуть.
Выходные дали только на майские праздники, накануне вылета. Юлька проспала почти сутки, до вечера, вечером взяла увольнение, позвонила Игорю и попросила забрать ее из интерната куда-нибудь.
— А чья это квартира? — спросила Юлька. Она бродила по комнате, разглядывая непонятные карты на стенах, ледоруб, страховочный пояс, расслоившийся от времени желтый бивень, разбросанную по полкам коллекцию разноцветных минералов.
— Наша! Все наше! — раскинул руки Игорь. — Хочешь — на стуле сиди, — он уселся на стул, тотчас вскочил. — Хочешь — на столе танцуй! Хочешь, — он распахнул дверь ванной, — мойся целый день…
— Не хочу.
— Не хочешь — не мойся!.. Хочешь, — он широким жестом указал в сторону крошечной кухни, — суп вари!
— Да я готовить не умею! — засмеялась Юлька. — Только яйца в стакане с кипятильником!
— А хочешь… — Игорь осторожно обнял Юльку сзади за плечи.
Она так же осторожно освободилась, потянувшись за малахитовым камешком.
— А правда, чье это?
— Мужика одного. Вон он, — Игорь кивнул на большую фотографию бородатого смеющегося парня в поднятых на лоб темных очках. — Альпинист. Такой же повернутый, как ты. Года три назад на Памире сорвался — по частям склеили.