— Ты! — удивился он, глянул в темный лестничный проем, словно удостоверяясь, действительно ли я один, и втащил меня в комнату.
Комната была полна людей. Мужчины сидели за столом. Над головами стоял густой табачный дым. От хлынувшего в дверь воздуха, дым заструился к висевшей под потолком лампочке.
На столе стояли стаканы, хлебница с хлебом, две бутылки, на тарелке лежало несколько селедок.
Осмотревшись, я подумал, что дядя Артур что-то празднует.
— Мать где? — спросил дядя Артур.
В ответ я протянул сумку. Он схватил ее, глянул внутрь и спросил снова:
— Мать где?
Я объяснил, что у мамы плохо с сердцем, она не смогла прийти и послала меня.
— Послала тебя! — недоверчиво повторил дядя Артур.
— Ну, я сам попросился… — уточнил я.
Он посмотрел на меня другим взглядом. Но его привычная улыбка на этот раз не появилась на лице. И шутки тоже не последовало. Я по-мальчишечьи называл его дядя-шутник. В те вечера, когда он приходил к нам, моему счастью не было границ. Дядя-шутник приносил с собой столько веселья, что мне хватало на много дней воспоминаний о его рассказах и выдумках. Он, казалось, только затем и приходил, чтобы веселить нас с сестрой. Мама иногда останавливала его, но он отвечал, что если бог не дал ему своих детей, то пусть хоть будет позволено на чужих порадоваться.
Сейчас дядю Артура словно подменили. Он вовсе не был веселым.
Подошел к столу и начал раздавать оружие.
— Самое время… Уже пятый час! — сказал кто-то.
Мне вспомнились слова мамы о мужчинах, об ожидании, о том, что время бежит… Я понял, что ни о каком празднике тут и речи нет. Конечно же, нет. Бутылки могут стоять на столе, но это ничего не значит. Просто конспирация, больше ничего.
— А теперь быстро домой!
— Но… — начал я взволнованно.
На лице дяди Артура промелькнула наконец улыбка.
— Иди! — коротко велел он, открывая дверь. — И смотри, мать береги!
Я снова оказался на лестнице. Спустился по ступенькам до самого низа. Там остановился.
Перед моими глазами стояла комната: мужчины, в руках у них револьверы, облако дыма под голой лампочкой. «Самое время… Уже пятый час…»
Куда они собираются? И еще торопятся! Неужели так и начинается восстание, о котором пишет «Пяэвалехт»?
У меня возникло непреодолимое желание увидеть и услышать, что будет дальше, когда мужчины, с оружием в карманах, выйдут из прокуренной комнаты и куда-то пойдут. Я уже забыл, что мама осталась сидеть у поленницы. Забыл, что она ждет меня, что дядя Артур велел ее беречь.
«Я побуду здесь во дворе и подожду, пока мужчины не спустятся», — сказал я себе.
На минуту возникло сомнение: а не пойти ли все же домой? Но тут же я нашел оправдание своему плану.
«Может, Фридрих и Раймонд где-нибудь поджидают меня? Я не должен попасться им в руки. Лучше обождать, а потом пойти!»
Я прошел в маленький темный двор. Нащупал какой-то ящик и сел на краешек. Только тогда ощутил, что рубашка от недавнего бегства насквозь мокрая. Она неприятно липла к груди и спине.
Тут же дал знать о себе нос. Ноющая боль добралась до щек. Потрогав, я убедился, что нос мой раздулся.
На коленях у меня лежала пустая парусиновая сумка. Она свидетельствовала, что поручение выполнено.
«Зачем я здесь сижу? Неужели я и вправду думаю красться за дядей Артуром и мужчинами? Это же смешно!»
Но любопытство подавило внутреннее предостережение. Да и поздно было уже уходить. Точно в сказке, выступил из темной стены мужчина. За ним последовали другие.
Напротив прохода через улицу горел фонарь. Поэтому я отчетливо видел силуэты мужчин. Хотя я и знал, что сверху в проход вела лестница, я поддался впечатлению, будто мужчины появлялись прямо из стены. Это впечатление так подходило к окружавшей их загадочности.
Выходившие из стены становились в колонну по два.
К моему удивлению, на них были солдатские шинели и фуражки. Хоть свет фонаря был слабым, сомнения в том, что я видел, не было никакого. Солдатские шинели и фуражки узнал бы каждый мальчишка.
Увиденное меня немного смутило, но я сразу же догадался, что так им будет проще всего идти по городу. Ни один полицейский не станет интересоваться, что за солдаты шагают по улице. Воинский отряд. У него свои задания, приказы и распоряжения своих командиров.
Отряд вышел на улицу.
Я ни секунды не колебался. Прижимаясь к стенам домов, и перебегая от прохода к проходу, я крался за отрядом.
Отряд прошел с одной улицы на другую, и мужчины остановились у полицейского участка. Большая часть мужчин осталась на улице. Другие вошли в участок.