Бывали дни, когда въ конецъ измученная усталостью Роксана всетаки не могла заснуть. Воспоминаніе о томъ, что ей пришлось вытерпѣть въ теченіе дня отъ своего сына, доводило ее, какъ говорится, до бѣлаго каленія. Она съ негодованіемъ ворчала, разсуждая сама съ собою:
— Онъ меня ударилъ ни за что, ни про что, ударилъ при всѣхъ, прямо по лицу. Онъ всегда называетъ меня подлой негритянкой, безпутной дѣвкой и всякими другими гадкими именами, хотя я постоянно стараюсь работать настолько хорошо, насколько это для меня возможно. Господи Боже, Ты знаешь, какъ много я для него сдѣлала! Я подняла его на ту высоту, на которой онъ теперь находится, а между тѣмъ, вотъ чѣмъ награждаетъ онъ меня за это!
Иной разъ послѣ какого-нибудь очень ужь обиднаго оскорбленія, слишкомъ тяжело ложившагося на сердце Роксаны, она помышляла о мщеніи, и мысленно наслаждалась зрѣлищемъ того, какъ ея извергъ сынъ будетъ выставленъ передъ всѣмъ свѣтомъ въ качествѣ самозванца и невольника. Радость эта немедленно отравлялась, однако же, чувствомъ страха. Сама Роксана сдѣлала своего сына слишкомъ могущественнымъ. Если бы она даже и захотѣла сказать теперь правду, ей бы никто не повѣрилъ. Подобная попытка привела бы единственно лишь къ тому, что ее самое продали бы на плантаціи въ низовья Миссисипи. Такимъ образомъ, всѣ ея замыслы отмстить распадались въ ничто. Она отказывалась отъ нихъ, безсильно злобствуя на судьбу и на себя самое; называла себя дурой за то, что въ роковой сентябрьскій день не обезпечилась свидѣтелемъ, на показанія котораго можно было бы сослаться въ такую минуту, когда это понадобится для удовлетворенія ея сердца, жаждавшаго мести.
Тѣмъ не менѣе, какъ только случалось Тому держать себя съ нею немного подобрѣе и помягче, а это отъ времени и до времени всетаки же случалось, сердечныя раны бѣдняжки Рокси тотчасъ же заживали, и она снова чувствовала себя счастливой. Она наслаждалась тогда радостнымъ и горделивымъ сознаніемъ, что ея сынъ, рожденный быть рабомъ и негромъ, барствовалъ теперь среди бѣлыхъ и такимъ образомъ мстилъ имъ за ихъ преступленія противъ его собственной расы.
Какъ разъ въ ту же осень, а именно осенью въ 1845 году, на Даусоновой пристанѣ справлялось двое торжественныхъ похоронъ. Граждане этого города отдали послѣдній долгъ полковнику Сесилю Бурлейгу Эссексу и достопочтенному Перси Дрисколлю.
На своемъ смертномъ одрѣ Дрисколль далъ Роксанѣ вольную, обожаемаго же мнимаго сына торжественно передалъ на попеченіе своего брата, судьи, и его супруги. Это до чрезвычайности обрадовало бездѣтную чету, такъ какъ бездѣтнымъ людямъ, вообще говоря, угодить не трудно.
За мѣсяцъ передъ тѣмъ судья Дрисколль конфиденціально заходилъ къ своему брату и купилъ у него Чемберса. Онъ слышалъ, какъ Томъ уговаривалъ отца продать этого мальчика въ низовья плантаціи и хотѣлъ предотвратить скандалъ, который такая продажа не преминула бы вызвать въ городѣ. Общественное мнѣніе и тогда уже не одобряло такихъ безцеремонныхъ поступковъ со слугами, родившимися въ семьѣ и ничѣмъ не заслужившими дурного съ собой обращенія.
Перси Дрисколль выбился изъ силъ въ попыткахъ спасти громадное помѣстье, купленное имъ ради спекуляціи и умеръ не достигнувъ желанной цѣли. Едва только успѣли опустить его въ могилу, какъ мыльный пузырь лопнулъ. Молодой наслѣдникъ Перси Дрисколля, котораго всѣ считали первостатейнымъ богачемъ, оказался бѣднякомъ, у котораго за душой не было ни гроша. Ему не пришлось, однако, особенно горевать изъ-за этого. Дядюшка объявилъ Тому, что назначитъ его наслѣдникомъ и оставитъ ему все свое состояніе. Благодаря этому, Томъ не замедлилъ утѣшиться.
Оставшись одинокой и вольной птицей безъ родного гнѣздышка, Роксана рѣшилась сдѣлать прощальные визиты своимъ пріятелямъ, а затѣмъ сняться съ якоря и посмотрѣть на свѣтъ Божій. Иными словами, она задумала поступить горничной на одинъ изъ рѣчныхъ пароходовъ. Такой завидный постъ являлся какъ бы вѣнцомъ самыхъ честолюбивыхъ грезъ у представительницъ ея расы.
Послѣдній визитъ Роксаны предназначался черному великану Джасперу. Она застала его за работой. Онъ укладывалъ въ сараѣ дрова, заготовленныя Мякинноголовымъ Вильсономъ на зиму. Вильсонъ, бесѣдовавшій съ Джасперомъ, въ то время когда Роксана пришла прощаться, освѣдомился, какъ это хватило у нея духу искать мѣсто горничной на пароходѣ, покидая на Даусоновой пристани обоихъ своихъ мальчиковъ? Онъ предложилъ снабдить ее копіями съ цѣлаго ряда оттисковъ ихъ пальцевъ, начиная съ самаго ранняго дѣтства и до одиннадцатилѣтняго возраста и совѣтовалъ взять эти копіи съ собой на память. Роксана, однако, тотчасъ же отклонила это предложеніе. Она задала себѣ вопросъ: ужь не подозрѣваетъ ли чего-либо этотъ колдунъ, и осторожно объявила, что копіи съ оттисковъ наврядъ ли ей понадобятся. Вильсонъ въ свою очередь сказалъ себѣ самому: «Уцѣлѣвшая у Роксаны капелька негритянской крови заразила ее всю суевѣріемъ. Она думаетъ, что съ моими стеклянными пластинками, соединена какая-нибудь чертовщина, и что онѣ служатъ приспособленіями для колдовства. Приходя ко мнѣ, она обыкновенно держала въ рукѣ старую лошадинную подкову. Быть можетъ, что это являлось простою случайностью, но тѣмъ не менѣе это представляется мнѣ сомнительнымъ».