Я посмотрела на грозное серое вечернее небо. Польет? Что за глупый вопрос — обязательно польет. Здесь и синоптики не ошибутся. В Вене светило солнце, и прогноз был хорошим даже на Зальцбург. И на тебе, дождь второй день… С утра до вечера серое небо, и солнца не видать. Прямо как дома.
— А я уже подчинил ее себе, чтобы больше времени проводить с тобой. Я не люблю солнце.
Я улыбнулась.
— А я люблю, потому что я из Санкт-Петербурга. Это в России, — поспешила я добавить на всякий случай. — У нас постоянно дожди. Теперь даже зимой.
Альберт на ходу скользнул рукой мне в карман и вновь завладел моими пальцами.
— Извини, что я до сих пор не поинтересовался, откуда ты… Мне вообще это без разницы. Я не сужу людей по месту их рождения.
— Но место рождения и место жительства откладывают на людей серьезный отпечаток. Разве ты так не считаешь? — порадовалась я возможности задать вопрос и хоть самую малость поучаствовать в беседе.
— Возможно. И все равно я предпочитаю судить людей по ним самим. Мне без разницы, откуда растут корни их проблем. Моя задача — помочь им решить эти проблемы.
Я остановилась сначала, а потом пошла дальше. Ну и пусть у меня на лице написано, что меня бросили и я такая вся разнесчастная. Он меня не жалеет, он меня развлекает. Такого я и искала. По совету тети Зины. Надеюсь, и ему со мной хорошо, и он не делает мне одолжение от доброго сердца.
— Если ты мечтаешь, чтобы я замолчал, только скажи, и я замолчу и буду танцевать с тобой молча.
Я улыбнулась как можно мягче, чтобы не ранить и так израненные чувства несчастного Герра Вампира.
— Говори. Пожалуйста, говори. А вот танцевать я действительно предпочитаю молча. Так куда мы едем?
— Я же сказал — сюрприз, — и добавил даже немного зло: — Что за детское желание испортить себе радость от сюрприза?
— Не буду портить, — поджала я губы. — Я терпеливая.
— Я уже заметил, — улыбнулся Альберт и достал из кармана брюк ключи.
Темно-синяя «Вольво» подмигнула нам, и я поспешила быстрее пройти оставшиеся до нее пять машин. Под кругом из европейских звездочек красовались две буквы «RO» — он что, и правда трансильванец? Но если ему плевать, что я русская, так почему меня тревожит, кто он по национальности? Для меня должно быть важно лишь одно — он мое лекарство, и очень даже вкусное.
Альберт распахнул дверь авто, и я нырнула в темный салон. Чтобы пристегнуться, надо было опустить букет на колени, но я испугалась за белый плащ. Вернее хотела испугаться, потому что Альберт довольно быстро пришел на выручку, щелкнув моим ремнем безопасности. Заодно и поцеловал. А я успела подумать, что не дождусь поцелуя. Наверное, строгое воспитание не позволяет ему целоваться при людях ни при свете дня, ни при свете фонарей, ни даже в освещенном салоне.
Когда он оторвался от моих губ, первым желанием было притянуть его обратно за возвращенный галстук, но я опомнилась и крепче сжала букет, надеясь, что бумага в моих влажных ладонях не расползется окончательно. Один квартал, два, три… Мы явно выезжали из города. Во всяком случае центр давно остался позади. И, когда Альберт остановил машину, чтобы пропустить пешехода, я уже почти открыла рот, чтобы поинтересоваться, как долго нам еще ехать, но пешеход вдруг развернулся и шагнул к водительскому окну, что-то яростно крича. Пока Альберт опускал стекло, я успела испугаться.
— Нихт лихт! Нихт лихт! — орал мужик, и Альберт, смущенно бросив «данке», повернул какую-то ручку под рулем.
— Я забыл включить фары, прости, — смущенно пояснил он, поднимая кнопкой стекло.
Машина тронулась, и я открыла рот, чтобы задать вопрос, но первое же слово потонуло в оркестровом шуме.
— Я и музыку забыл включить. Узнаешь?
Очередной экзамен! Я кивнула. Музыка была знакомой, но откуда она, черти только знают. И Альберт. Ну, не мучай! Говори!
— Оперетта «Веселая вдова» Франца Легара…
Ну, еще бы я узнала такое на немецком!
— Песня про вилью. Знаешь, кто это?
— Я и русских-то исполнителей не знаю…
— Я про вилью спрашиваю! — расхохотался Альберт и убавил громкость.
Я не стала кивать. С местным фольклором еще запутаешься курам и Альберту на смех.
— Вильями, по поверьям, становятся девушки, умершие до свадьбы, которые при жизни любили петь и танцевать. После смерти они служат проводниками между миром живых и миром мертвых. Теперь понимаешь, почему танец — это единственно возможное лекарство для воскрешения из мертвых?
— Не понимаю.
Рука Альберта скользнула под плащ и сжала мне коленку. Только бы она не пошла выше и глубже.