— Юхим — царский солдат, — рассказывал дед. — Он служил в армии почти двадцать лет. Вернулся и вскоре умер от чахотки.
Однако Ефим успел жениться, и у него родился сын Иван, будущий лихой комбриг Красной Армии.
Мать Ивана Четверикова, тетка Анна, молодая женщина, после смерти мужа вышла замуж. «Солдатский сын, — вспоминал дед, — оказался в новой семье помехой, и пришлось мальчонку забрать к себе». Так дед Лазарь усыновил своего племянника.
Деда я хорошо знал: прожил он долгую и на редкость интересную жизнь. Все важнейшие события своей жизни он связывал с памятными датами царей. А пережил дед трех последних русских самодержавцев. Я и сейчас помню его глуховатый, надтреснутый от старости голос.
— Родился крепостным. А тут в скорости царь-освободитель пожаловал манифест… В крепости был несмышленым мальчонкой…
Так я установил время рождения деда, потому что «бумаг», как он сам говорил, у него никаких не было.
Женился дед, как и его старший брат Ефим, поздно, к тридцати годам, и сразу пошли дети. Рождались они на протяжении четверти века, и было их одиннадцать душ.
— Перед самой германской родилась опять девка, — сокрушаясь, вспоминал дед, — и я выпрягся.
Это была моя тетка Надя, теперь ей перевалило далеко за семьдесят.
А старшими у деда были два сына, но они умерли от какой-то эпидемии, кажется, в возрасте шести и восьми лет. За ними шла моя мать, Лукерья Лазаревна. Она родилась, «когда короновался царь», в 1896 году.
Об этом событии он рассказывал подробно, хотя, естественно, и не был на царских торжествах.
— Лукерья родилась четырнадцатого мая, а через четыре дня коронация. Что тогда творилось, что творилось в Петербурге и Москве… Людей подавили, страх… — Дед, будто натолкнувшись на непреодолимое препятствие, умолкал, глаза устало прикрывались, и мне казалось, он засыпает. Но через мгновенье лицо его оживало. — За Лукерью поперли у меня девки. Варвара, Марфа, Нюрка… Еще две было, да умерли грудными. Но я упорный. Добрался и до сынов. В восьмом году родился Иван, а в десятом Николай. Перевел дух и опять… Думал, третий будет, раз мужики пошли. Надеялся страшно… Ан осечка — получилась девка, и назвал я последнюю девку Надеждой.
Дед постоянно жаловался на «девок». Говорил, что они «подкосили его жизнь», заставили мотаться по свету. Он тринадцать раз менял место жительства и построил двенадцать домов.
— Какие дома? — Высмеивала его моя мама. — Халупы саманные. Только раз по-человечески и жили в железнодорожном доме, когда вы на Грязе-Царицынской дороге служили.
Дед картинно разводил руками и, пожимая широкими плечами, отворачивался. Этот его жест означал: «Ну, что с бабой говорить!»
Иван, как и моя мать, родился на Украине, в Запорожской области, кажется, в селе Верхний Рогачик, в 1892 (а возможно, в 1890) году. Но все же, мне думается, он был только на четыре года старше матери. Семья деда Лазаря Четверикова в начале XX века переехала под Царицын «на новые земли». Здесь, в междуречье Волги и Дона, по рассказам того же деда, крестьяне могли дешево взять землю «в наем». Переселенцам «нарезалось» по нескольку «десятин», и они строили хутора.
К этому времени Иван уже жил в семье деда. И тот, видимо, получил на него землю. «Царь давал землю только на солдат», — говорил дед, то есть на детей мужского пола, которые будут солдатами. Кажется, давали по две десятины при рождении мальчика-солдата.
При приезде под Царицын у деда оказалось сравнительно много земли «в найме». «Гулявшую землю» (непахотную) он брал у местных помещиков дешево. Но шли неурожайные годы. Дед переезжал с места на место, строил свои дома-мазанки и в конце концов, как он сам говорил, «разорился вдрызг».
За первые десять лет на «новых землях» он испробовал все: от хлебопашества до работы ямщиком, от объездчика у местного помещика до огородника на плантации у богатея-татарина. Но все же был вынужден бросить трудиться на скудной приволжской земле — она не могла прокормить разросшуюся девичью семью. Он уезжает в Царицын, работает грузчиком, потом определяется обходчиком и сторожем на железную дорогу.
Здесь рождаются те самые его долгожданные сыновья, Иван и Николай. Старший, приемный Иван, — первый помощник и так же, как и сам дед, опора семьи. Видимо, после рождения сыновей старшего Ивана забирают в солдаты, а дед возвращается опять «на земли». Он получает ее «от царя на солдат-сыновей». С тех пор живет в деревне и только последние десять лет проводит в Сталинграде, у своих дочерей.