Тело куда-то поплыло и стало проваливаться. Он напряг всю свою волю, чтобы удержаться от падения… «Кажется, удалось задержаться. Теперь два легких шага назад, — подсказал он себе, — главное — не ставить неразрешимых вопросов, они стаскивают в пропасть…»
Вот и отступил ты, Иван Иванович, от знакомого уже тебе обрыва. Сознание закрепилось. Теперь можно и спросить себя: так что же случилось с тобою? Девичий обморок? Не храбрись. Раз капельницы, да еще две, не все так просто.
— А что, разве тебе впервой? — перешел он на шепот. — Да нет, не впервой. Но вот так, с капельницами, не было.
Ивану Ивановичу только показалось, что шепчет, на самом деле он еле шевельнул губами. Открыл глаза. Перед ним колыхнулось чистое улыбчивое женское лицо и замерло.
— Ну, Иван Иванович Иванов, — нетерпеливо выпорхнули из округлившегося рта слова, — что же вы?
Иван Иванович сделал попытку улыбнуться, но по лицу женщины понял, что у него ничего не получилось, и он собрался спросить ее, но та продолжала:
— Да, напугали вы всех, Иван Иванович Иванов. — Видно было, что ей не только доставляет удовольствие произносить его имя, фамилию и отчество, но она искренне рада его «возвращению». — Страх как напугали всех! Там, за дверью, сын. Сменил вашу жену. Двое суток дежурили здесь…
Дверь отворилась. Вошел врач. Женщина поспешно поднялась ему навстречу, и на лице ее вновь вспыхнула та же улыбка, которой она встретила пробуждение Ивана Ивановича. «Вот смотрите, какой молодец, — говорила эта улыбка, — это я его выходила».
— Ну, так что, Люся? — потрепал ее по плечу врач. — Нас голыми руками не возьмешь?
— Не возьмешь, Юрий Петрович, — ответила Люся, и Иван Иванович вдруг увидел ее сразу всю, от светлой и гордой улыбки на круглом милом личике до бледно-розовых туфель-лодочек на стройных ногах.
Теперь он понял, что Люся намного моложе, чем ему показалось вначале. «Она совсем девочка, — подумал он. — Видно, только после медучилища».
А врач уже сидел на месте сестры, у койки Ивана Ивановича, и держал в своей теплой и мягкой руке его руку и считал пульс. Затем Люся протянула ему пакет, из которого он неторопливо извлек листы кардиограммы и начал пристально рассматривать их.
— Молодцом, — наконец не очень уверенно проговорил он. Возвратил пакет сестре и, не вставая с табурета, наклонился к лицу Ивана Ивановича. Оттянул веки, поводил по груди холодной бляшкой фонендоскопа… Проделывая все это, врач несколько раз пробормотал «молодцом», а потом, отстранившись от больного, затаенно умолк и стал невидяще смотреть куда-то вверх, через окно, на кроны высоких тополей.
— Что со мной? — еле услышал свой голос Иван Иванович.
Однако врач повернулся на его голос и, растерянно улыбнувшись, ответил:
— Еще не выяснили… — Хотел, видно, еще что-то добавить, но оборвал себя и, подойдя к сестре, тихо заговорил с ней.
Врач вышел, а сестра стала молча менять бутылки на капельницах. Иван Иванович так же молча, глазами показал ей: «А может, хватит меня пичкать этим?» На что Люся простодушно ответила:
— Вам же ничего другого нельзя, все назад у вас идет.
— А сколько я, Люся, здесь?
— Сколько? — отозвалась сестра. — Вы же с воскресенья, а сегодня уже среда. И ничего вам нельзя, только это питание.
Она закрепила зажим на бутылке и отошла к двери.
Иван Иванович неотрывно следил за сестрой, понимая, что она сейчас удерживает его от забытья. Дверь приоткрылась, послышались шепот и возня, над Люсей нависла огромная фигура в коротком халате.
— Миша?.. — позвал Иван Иванович.
Отстранив руки сестры, сын в два шага оказался у койки отца и присел перед ним на табурет.
— Ну ты даешь, батя, — сдавленно проговорил Миша, — мы все тут взмылились. Я с работы прибежал, мать сменил… Ну ладно, как ты?
— Хорошо, — прикрыл глаза Иван Иванович.
— Сейчас-то хорошо, — подхватил сын, — а ты знаешь… — Но под строгим взглядом Люси запнулся. — Тут мы прямо посменное дежурство у тебя установили.
— А что же они? — Отец кивнул в сторону медсестры.
— А они что? Когда ты вырубился совсем, они тоже, — сын недоуменно пожал плечами, — взмылились, спасали тебя. Говорят, что-то старое у тебя полыхнуло. Поджелудочная, надпочечники или еще что…
— Откуда поджелудочная?
— Я тоже им говорю. Никогда не жаловался.
— Ну, Михаил, — вмешалась в разговор Люся, — хватит отца пугать. И давай освобождай мне палату. Сейчас буду уколы делать. Да и больному нужно отдыхать.