В боях под Витебском получил ранение и, как он говорит, «кровью смыл свою вину», но после госпиталя вновь нарушил воинскую дисциплину и был осужден еще раз. А потом пошли судимости гражданские — их восемь.
Николай не может пожаловаться на то, что ему не помогали люди, когда он обращался к ним. Ему помогали и его земляки, и сослуживцы-фронтовики, и не один раз. Но, видно, человеку можно помочь лишь тогда, когда он помогает сам себе.
В этом я убедился, когда приехал в колонию строгого режима и встретился с Николаем. Еще добиваясь встречи, узнал, что у моего корреспондента неважная репутация.
— Нарушает режим. Живет «в законе». Ничего из вашей затеи не получится, — объясняли мне. Но я настоял.
Он был лишь на год старше меня, а выглядел намного старше. За двадцать пять лет Николай не приобрел никакой профессии. А возможности были и неоднократно.
— А зачем? — отвечал он на мой вопрос. И только, когда мы заговорили о войне, он оживился, горячо и как-то всласть говорил об оружии (парабеллум ТТ, вальтер, ППШ — сыпал он словами). — Все это было… Оружие делает человека сильным, свободным…
— От наказания?
— …?!
Мы тут же резко заспорили. Стали доказывать свое, однако не смогли согласиться с доводами и понять друг друга, а только установили, что «видели войну с двух ее разных и страшных концов».
С тяжелым чувством уезжал я от Николая. Прощаясь, сказал ему те же слова, что говорили, видно, и другие.
Вспомнил об этой трагической истории потому, что до сих пор не дают мне покоя его слова: «Если бы не война, этого не случилось». Сколько раз я их слышал от людей, которым война перевернула и перекрутила жизнь! Война не только закаляла людей, шлифовала и огранивала их характеры, она и надрывала их, огрубляла и разрушала души. Война — это такое бедствие, которое и сравнить-то не с чем. Говорят, что страшнее смерти ничего нет. Уверен, есть. Раздавленный войной человек — это во сто крат страшнее. В Сталинграде я видел такое, что сколько живу, столько и хочу забыть, а не забывается. И тут, думаю, дело не только в моих мальчишеских неустоявшихся чувствах и обостренном воображении…
Вмороженные в брустверы траншей трупы солдат как защита от пуль и осколков и заживо гниющие обмороженные и раненые в блиндажах не самое страшное, что видели мы на дне немецкого «котла» в Сталинграде.
Конечно, нельзя жить памятью о трагедии человечества, но и забывать ее не следует. Забвенье мстит. Когда были подведены печальные итоги второй мировой войны, мир содрогнулся. В Америке и на Западе (в отличие от Генриха Бёлля) не любят вспоминать ужасающие цифры потерь. Некоторые открыто говорят: мир не может обойтись без войны. Войны — проклятие человечества, они сопровождают всю его историю. К сожалению, это так. Только после второй мировой, в мирное время было свыше ста пятидесяти вооруженных конфликтов, в которых погибло около двадцати миллионов человек.
И все же эта печальная статистика не дает основания для безысходного пессимизма. В мире есть силы, которые сдерживают войны и не дают разразиться самой страшной из них — ядерной катастрофе. Это силы социализма. Свой давний счет к войне есть и у литературы. Истинная литература всегда была колоколом памяти, который не давал забыть людям ужасы и страдания войны даже тогда, когда они хотели забыть их.
Память человека с нормальной психикой настроена на волну воспоминаний о добром и приятном, и она всячески противится дурному и страшному. Я помню, как в минуту затишья между бомбежками и артобстрелами обитатели нашего блиндажа охотнее всего говорили о самых обыденных бытовых и житейских вещах, не имеющих никакого отношения к войне. Одна молодая женщина несколько дней подряд рассказывала детям сказки. Она выбирала веселые, не страшные, про красивых царевичей и королей, добрых фей и удачливых молодцев, и ее слушали не только дети, но и взрослые. Сказки шли с продолжением. Ей напоминали, на чем рассказ прервала бомбежка или артобстрел.
Помню и другое. Это уже было после окончания боев в Сталинграде. Город лежал в развалинах. Мертвую тишину изредка обрывали взрывы: саперы обезвреживали мины. Мартовское солнце сгоняло снег, обнажая черные погорелища и на них чугунные трупы убитых.
И вот тогда, когда мы вытаскивали из развалин трупы погибших солдат, в красноармейском рюкзаке я нашел роман И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».