***
На четырнадцатый день Джон, недовольный собственной бородой, выразил желание побриться. И хотя зеркало в огромном, как оказалось, доме диарха нашлось довольно быстро, бритвы нигде не было, поскольку монтерианцы не имели привычки брить бороды ввиду их отсутствия. Обнаружив такую неожиданную сложность, Штейн, однако, не слишком расстроился, а немного изменил запрос. Так что Хигерону пришлось наблюдать, как его гость, стоя перед зеркалом, рискует перерезать себе горло прекрасным ножом с алмазной заточкой, который он ему предоставил вместо не актуального в его доме устройства, называемого бритвой. Когда же волосы на лице человека укоротились до нулевого уровня, а он даже не перерезал себе горло, монтерианец снова оказался за его спиной, тихо, как умел. Благо, это не было неожиданностью, поскольку зеркало тоже было не из плохих. - Хигерон? - Джон попытался воспротивиться очередному вторжению в личное пространство, но замер почти что в оцепенении. Потому что бледные тонкие пальцы касались его щек, словно пытаясь запомнить ощущение гладкой кожи. И они были столь горячими, что Штейн на момент засомневался, не чревато ли это ожогами. Хигерон стоял сзади, его руки опирались на плечи стоящего перед ним, а подбородок едва не касался макушки. И, хотя его лицо было отлично видно, идентифицировать его настроение все равно не получалось. Джону стало жарко. Как никогда еще не было. Никакой алкоголь, никакие иные вещества, которыми он грешил в годы своей юности, и даже никакая жаркая женщина не заставляла такой жар бегать по его телу. Но это было не самое страшное. Самое страшное случилось через несколько секунд, когда Хигерон, подцепив пальцем капельку крови - а Штейн все же немного порезался - отстранился и, облизнув палец, сделал вид, что ничего не произошло. Заметив, с каким удивлением адмирал на него смотрит, диарх усмехнулся и вышел, ничего не сказав.
***
Проснувшись на пятнадцатый день, Джон обнаружил рядом Хигерона, который сидел, задумчиво глядя куда-то в пространство и вертя в руке пустой бокал. Приглядевшись, Штейн заметил столик рядом, на котором стояла бутылка и еще один бокал, ровно такой же. - Доброе утро, Джон, - монтерианец улыбался со своей обычной хитринкой, но уже теплее. - Полагаю, после вчерашнего нам стоит перейти на ты... Прежде чем адмирал успел отреагировать, ему уже налили вина - по крайней мере, он надеялся, что это вино - и всучили бокал. Отпив, Джон удивленно посмотрел на собеседника. - Где ты... - Пришлось немного потрясти одного контрабандиста, - Хигерон пожал плечами. - А что? - Это вино с самой Земли, и к тому же мое любимое, - Штейн широко улыбнулся. - Ты просто чудо! Улыбка диарха стала немного шире, но все же он промолчал, продолжая попивать земное вино. Адмирал, украдкой глядя на него и наслаждаясь любимым напитком, размышлял, как бы завязать разговор. Говорить о вчерашнем казалось лишним, не смотря на то, что Джон не до конца понял, что это вообще было. Но Хигерон явно считал, что это в порядке вещей, и совершенно не собирался ничего объяснять. А потому разговор на нейтральную тему казался оптимальным. - Хигерон, позволишь вопрос? - Если только ответ на него не будет государственной тайной, - диарх улыбнулся в своей обычной манере. - У вас есть или, может быть, когда-то были боги? - Штейн отпил из своего бокала. - У всех народов в начале были боги, - ответил монтерианец, слегка поморщившись. - Когда-то мы наделяли природу душой и молились ее явлениям. Думаю, все так когда-то делали. Одно время даже поклонялись нашей звезде... - А что же сейчас? - Это сложно объяснить, - Хигерон задумчиво почесал подбородок. - У нас есть что-то вроде богов... Но это немного не то, что обычно называют этим словом. - В чем же суть? - Джон даже наклонился вперед. - Когда мы все еще были зелеными юнцами и только поступали в академию Альтайер, - Хигерон отвел глаза, - нам давали наставления. В них, пожалуй, было что-то религиозное... В некотором роде. Джон смотрел на него с каким-то настолько детским любопытством, что диарх не мог не оттаять. - Идем со мной, - произнес он, вставая и направляясь к двери. Штейн немедленно отправился за ним, оставив бокал на столе. Пройдя по длинному коридору следом за своим великодушным пленителем, Джон вышел на балкон. Холодный разреженный воздух мгновенно сдавил легкие, и дыхание на мгновение перехватило, но скоро он привык - тренировки в горах дали о себе знать. Хигерон стоял там, опираясь руками на перила. Заметив, что гость догнал его, диарх выдал свою обычную улыбку и вновь уставился на открывшийся перед ним вид. - Ближе, - произнес он, а когда жертва подошла достаточно близко, все же начал. - Черный бог говорит о земле, - голос его словно обрел новые силы, - и живущих на ней и внутри неё, - монтерианец смотрел вниз, и человек не мог не повторить за ним. - Белый Бог говорит о небе, - вслед за ним Штейн поднял очи к небу, - и живущих над головой, - взгляд диарха теперь был сосредоточен на стоящем рядом. - Чёрный Бог помогает быть ближе к корням своим. Белый Бог зовёт в дорогу. Чёрный Бог не дает забыть. Белый Бог открывает будущее, - Джон не смог бы вспомнить, как они встали лицом к лицу. - Чёрный Бог внутри тебя, - рука монтерианца легла на его сердце. - Белый Бог вокруг тебя, - и рука человека легла на чужое сердце. - Чёрный Бог - это Я. - Белый Бог - это Я, - угадал адмирал. - Весь мир качается, но он сбалансирован, - налетел ветер, но он смог лишь всколыхнуть белые волосы Хигерона. - Нет покоя нигде и ни в чём. Любой покой разрушается временем. Любой покой разрушается внешним миром. Любой покой нестабилен, - каждая фраза эхом отдавалась в голове. - Тот, кто умеет держать равновесие, находясь то справа, то слева, то сверху, то снизу, то внутри, то вовне, способен быть над миром. Именно он способен быть властелином Чёрного и Белого Богов. Джон не заметил, как они оказались ближе, так что уже не пришлось тянуться к чужому сердцу. - Радость всегда обращается в горе, - продолжал тем временем Хигерон. - Слёзы всегда обращаются в смех, - свободной рукой он легонько провел по уже колючей щеке человека, но тут же отвел руку в сторону. - Нежное со временем становится грубым, - он сжал кулак, но тут же разжал его. - Дружба превращается в любовь, - его пальцы снова прошлись по щеке. - Любовь в привычку, - он отвел взгляд. - Привычка в ненависть. Ненависть в успокоение. Успокоение в любопытство. Любопытство в дружбу, - в этот момент он вновь вернул взгляд к человеку. - Чёрный Бог обращается в Белого Бога. - Белый Бог обращается в Чёрного Бога, - закончил Джон. - Когда Чёрный Бог выходит на свет, он становится серым, как всё вокруг, - монтерианец улыбнулся. - Когда Белый Бог погружается во мрак... - Он становится серым, как всё вокруг, - ответствовал человек. - Когда Чёрный Бог смотрит на Белого Бога, а Белый Бог на Чёрного Бога, всё обретает краски, - Хигерон закрыл глаза, и Джон повторил за ним. - Когда Чёрный Бог и Белый Бог становятся единым целым, обнаруживается Я. Они синхронно открыли глаза, проникаясь пониманием. - Сознание - это Белый Бог. Тело - это Чёрный Бог, - они говорили уже в один голос. - Я - это Чёрный Бог и Белый Бог. Я - это тот, кто помнит, что было, и думает о том, что будет. Я - это тот, кто не в прошлом и не в будущем. Я - это сейчас. Весь мир - это вечное сейчас. Я - центр этого мира. Я - центр своей реальности. Когда Джон открыл глаза, их лбы соприкасались. Хигерон не двигался, только стоял, слегка наклонившись, дабы немного уменьшить разницу в росте. Его глаза были приоткрыты и не двигались, но Штейн знал, что диарх следит за ним. И его теплая рука все еще лежала на сердце, заставляя его биться сильнее. Джон коснулся его гладкой щеки. Монтерианец не отстранился. Только закрыл глаза. - Ты меня провоцируешь, - но на это Хигерон лишь усмехнулся в своей привычной манере. - Как скажешь... В следующий момент их губы соприкоснулись. И диарх вновь не отстранился.