Виндзорский лес

Достойна По, где нежный слышен стих,
Ты тоже не стыдишься берегов,
Где Виндзор твой — приют земных богов:
И звездам в небесах не заблистать
Земным твоим красавицам под стать;
И, кажется, Юпитер был бы прав,
Твой холм, а не Олимп седой избрав.
Тот счастлив, кто в краю своем родном
Возлюблен государем и двором;
И счастлив тот, кто Музою любим
И может любоваться краем сим,
Кто, радостей домашних скромный друг,
Занятья чередует и досуг.
Он знает в травах толк, и он здоров
От полевых и от лесных даров;
Использует целебный дух цветка
И минерал, таинственный пока;
Он изучает бег небесных тел,
Пытается постигнуть их предел,
Листает книги древних мудрецов,
Внимательный к совету мертвецов;
Обдумывает он в лесной тиши
Долг мудрой, добродетельной души
Перед несчастными, перед собой,
Перед природой и перед судьбой;
Он пристально глядит на небосвод,
Свой звездный устанавливая род;
Как бы бессмертным верит он глазам:
Жилище наше истинное там.
Отчизне мудрый Трамбел послужил;
Счастливый, на покое так он жил.
О Музы! Вам душа моя верна
И вашими восторгами полна;
Пускай меня волшебный ваш полет
В зеленый лабиринт перенесет;
Холм Купера увидеть мне пора,
Где ваша продолжается игра
(Холм Купера, где веют ветерки,
Лелея ваши вечные венки);
Среди священных рощ блуждать бы мне,
Где звуки замирают в тишине;
Среди теней свой продолжая путь,
Поэтов не могу не помянуть;
Здесь Денем начал том стихов своих,
Здесь Каули сложил последних стих;
Неужто кто-нибудь из них забыт?
О них река торжественно скорбит.
Здесь, умирая, каждый лебедь пел;
Здесь лиры на ветвях, здесь наш предел.
С тех пор как нет небесных голосов,
Замолкла музыка в тени лесов.
Кто петь посмел там, где была слышна
Божественного Каули струна,
Где Денем пел? Какой поэт воскрес?
Неужто Грэнвилл так чарует лес?
Милорд, у вас во власти красота!
Верните муз на прежние места,
Чтобы цветами сцены размечать
И зеленью бессмертной лес венчать,
Чтобы приблизить башни к небесам,
Чтобы в стихах вознесся Виндзор сам,
Прибавив к блеску прежнему аккорд,
На что способны только вы, милорд!
И знатный Сэррей, Грэнвилл прошлых лет,
Здесь разъярился в чаянье побед;
Поэт и грациознейший танцор,
Умел он дать копьем врагу отпор:
Его струны коснулся Купидон,
Любовью возвестив ему закон;
Царила Джеральдина здесь тогда,
Сияя, как небесная звезда.
А может быть, воспеть нам королей,
Которым Виндзор был всего милей,
А может быть, воителей, чей прах
Покоится на здешних берегах?
В своих стихах воспой, британский бард,
То, что свершил великий Эдуард,
И в песнопеньях ты превознеси
Прославленную битву при Креси,
Для наших и для будущих времен
Воспой паденье вражеских знамен;
Пусть Франция всегда в стихе своем
Английским будет ранена копьем.
Ты Генриха злосчастного оплачь,
Сумей воспеть величье неудач;
И мрамор над страдальцем весь в слезах,
Почти что рядом Эдуарда прах;
Того, кому был тесен Альбион,
Вмещает склеп, где вечно длится сон;
Почиют и властители в гробу,
С подвластными деля свою судьбу.
Для англичан гроб Карла вечно свят
(Пусть даже времена его таят).
О, горе! Сколько бедствий перенес
Ты, Альбион, и сколько пролил слез!
Кровавый бой вели твои сыны,
Твои соборы были сожжены;
Триумф бесславный и позорный шрам
Завещан был усобицею нам;
Сказала Анна: "Прекратим раздор!" —
И мир царит в Британии с тех пор.
Как только время мирное пришло,
Седая Темза подняла чело;
И в золоте сияли волоса,
С них капала прозрачная роса;
На урне у нее, нетороплив,
С приливом чередующий отлив,
Всплыл месяц, чтоб сияющим рогам
Рассыпать золото по берегам;
И окружен сородичами трон,
Всегда предотвращавшими урон;
Те, кто прозванье в прошлом дали ей,
Близ Темзы Тейм и Айсис всех видней;
Вот Кеннет, где проворные угри,
Вот Лоддон в зелени ольхи, смотри!
Кто в островах, как в россыпи цветной,
Кто с меловою, млечною волной;
Вот Вэндэлис, чья глубина светла;
Вот Ли: осока там всегда росла;
Поток угрюмый прячется в туман,
В потоке молчаливом кровь датчан.
И в мантии зеленой, как волна,
На урну опершись, озарена,
Богиня Темзы устремила взор
На башни Виндзора и на собор;
И ветры перестали дуть вдали,
Лишь воды мимо берега текли;
Рекла: Да здравствует священный мир!
Он к славе Темзы приобщил эфир.
Пусть созерцает Тибр бессмертный Рим,
Пусть Герм прославлен золотом своим,
Пускай с небес течет обильный Нил,
Чтоб он и впредь сто государств кормил,
Вся слава рек теряется во мне,
Как воды в океанской глубине.
Пусть блещет сталь на волжском берегу,
Пусть лесом копий Рейн грозит врагу,
Пусть рабской ратью хвастается Ганг,
Мир возвожу я в наивысший ранг.
Британской кровью Эбро и Дунай
Вновь не окрашу — что мне дальний край!
Здесь для сынов Британии судьба —
Пасти стада или растить хлеба;
В империи моей тенистой вновь
Пускай лишь на охоте льется кровь;
Пусть горн молчит, пускай трубят рога;
Пусть бьют зверей и птиц, а не врага.
Смотрите! Вилла выше с каждым днем,
И тень длинней на хрустале моем;
Смотрите! Рядом с храмом новый храм;
Вот что сегодня мир дарует нам.
Мы явственно Уайтхолл новый зрим;
Два города склонились перед ним.
Там для народов разных и племен
Грядущий жребий будет возвещен,
Чтоб на поклон со временем пришли
К британской королеве короли.
Деревья, Виндзор, твой лесной народ,
Моих могучих не минуют вод;
Им предстоит британский крест и гром
Нести на лоне моря голубом;
Испытывать полярные моря
Там, где сполохи в небе как заря;
И южные изведать небеса,
Где пряный ветер дует в паруса;
Пусть каплют ароматы для меня,
Коралл краснеет, смелого маня;
Мне — жемчуг драгоценный из глубин,
Мне — золото и рдеющий рубин,
Мне, Темзе, для союзов и для встреч,
Для рода человеческого течь;
Былому представленью вопреки
Моря соединят материки;
Увидит нашу славу край земли,
И Новый Свет пошлет к нам корабли;
Причалят неуклюжие суда,
И люди в перьях явятся сюда;
Раскрашенных вождей заворожит
И наша речь, и необычный вид;
Мир, торжествуй ты в наши времена,
Чтобы исчезли рабство и война;
Пускай плоды индеец в рощах рвет
И со своей возлюбленной живет;
Пусть королевский род в Перу царит,
А Мехико пусть будет златом крыт;
Прогоним же с лица земли вражду,
И пусть она господствует в аду,
А с ней гордыня, горе, гнев и гнет
Железных удостоятся тенет;
И мстительности тоже место там,
Где бывшее оружье — ржавый хлам;
Палач лишится силы там своей,
Узнает зависть яд своих же змей;
Там не на что сектантству притязать,
А фуриям там некого терзать.
О песня! Наш кончается полет,
Век золотой на Темзе настает.
Стих Грэнвилла, богами вдохновлен,
Открыл завесу будущих времен;
Смиренная внушила Муза мне
Песнь о цветах и лесе в той стране,
Куда голубка мира принесла
Оливу, чтобы та произросла;
И пусть пройдет мой беззаботный век
Среди пустых похвал и сладких нег,
Не лучше ли, когда бы в тишине
Внимал пастух моей лесной струне?