— Кто — кто в кастрюльке лежит? Кто в такой маленькой лежит? — задорно пропел горошек Лёшка, бодро прыгая на месте.
— Я, картошка Антошка! — ответил ему картошка Антошка.
— Я, свёкла Фёкла! — улыбаясь, отвечала свёкла Фёкла.
— Я, морковь Любовь! — гордо отвечала морковь Любовь.
— Я, луковичка Людочка! — застенчиво мямлила луковичка Людочка.
— А ты кто? — спросили они нового гостя вместе.
— А я — горошек Лёшка! — шаловливо представился горошек Лёшка.
— Залезай к нам греться! — пригласили его гостеприимно картошка Антошка, свёкла Фёкла, морковь Любовь и луковичка Людочка к себе.
Запрыгнул тогда беззаботный горошек Лёшка в кастрюльку и стали они вариться впятером, распевая песни и радуясь компании хорошей. А кастрюлька на огне тем временем нагрелась уже до красноты.
Покатился вдруг совсем не к месту мимо маленькой кастрюльки через всю кухню по тумбам, плитам и ложкам большой Калач — старый хохмач, с кастрюлькой, покатался вокруг, остановился рядом и спрашивает удивлённо и грустно:
— Кто — кто в кастрюльке лежит? Кто там под крышкой лежит?
— Я, картошка Антошка! — ответил ему картошка Антошка.
— Я, свёкла Фёкла! — улыбаясь, отвечала свёкла Фёкла.
— Я, морковь Любовь! — гордо отвечала морковь Любовь.
— Я, луковичка Людочка! — застенчиво мямлила луковичка Людочка.
— Я, горошек Лёшка! — шаловливо представился горошек Лёшка.
— А ты кто? — спросили они очередного нового гостя вместе.
— А я — Калач — старый хохмач! — отвечал грузный, пышный хлеб.
— Залезай к нам погреться! — пригласили его гостеприимно картошка Антошка, свёкла Фёкла, морковь Любовь, луковичка Людочка и горошек Лёшка.
Посмотрел он на кастрюльку тонкую и крышку стеклянную с паром, идущим из дырочки, и попробовал забраться большой Калач — старый хохмач в кастрюльку. Долго он лез — лез, лез — лез — никак не пролезет толстяк под вздутую крышку, расстроился, но, не унывая, а найдя подходящую причудливую лазейку, говорит вдруг овощам:
— А я лучше, друзья, на кастрюльку залезу и сверху неё погреюсь! — предлагал Калач.
— Да ты, Калач — старый хохмач, так мукой обернёшься! — беспомощно мямлила из под крышки луковичка Людочка.
— Не обернусь! — обещал им сердечно хлеб.
— Ну, так залезай! — отвечали ему неуверенно овощи.
Залез Калач — старый хохмач сверху на несчастную кастрюльку, и только — только ладно улёгся на её крышке, как закрыл собою тусклый свет свечей праздничных овощам. Овощи опечалились и перестали петь да водить хороводы. Не успел Калач — старый хохмач подружиться с новыми товарищами, как медленно поплыл пшеничный друг настоящею мягкой и жидкой мукой по стенкам кастрюльки с одной стороны! Задымила бедная кастрюлька, а картошка Антошка, свёкла Фёкла, морковь Любовь, луковичка Людочка да горошек Лёшка еле — еле успели быстро выскочить из под крышки — но все остались целы и живёхоньки, только печальная кастрюля повсюду копотью пошла, погрустнела, расхотелось ей дальше греться и варить. Спрыгнул последним обратно на тумбу с неё Калач — старый хохмач и принялся прихорашиваться.
Раззадорились варёные овощи, испугались, но не обиделись на Калача, а стали обниматься, целоваться и ободрять друг дружку. А потом принялись по посуде столовой перекатываться, по тумбе, что рядом с плитой стояла, между селёдкой под шубой и тортами на противнях, свёртками рулетов шоколадных и рыбой в нарезке — новую лежанку себе искать. Покатились они гурьбой мимо сервировочных тарелок, мимо бокалов для вин и шампанского, газированных напитков и по салфеткам, мимо рюмок водочных и множества вилок для разных блюд, фарфорового сервиза пятидесятилетнего и разложенных нарезок колбасы. Катались овощи по всему накрытому столу, уже тёплые, сочные, сытные, и наконец, увидели своё пристанище невдалеке от центра скатерти кружевной — большое гжельское блюдо двухцветное да улеглись на нём остывать, уютно собравшись — вместе и дружно!
Только румяный Калач — старый хохмач, пока катался за всеми, устал, потому единолично на соседнем с ними пустующем блюде улёгся — хлебной тарелке, такой же большой как он сам и такой же красивой. И беззаботнее прежнего нежились они дружным живописным винегретом на праздничном застолье, остывали и благодушествовали.
В полуночной темноте огней, в доносящихся звуках трескучего снега, между криками, смехом и грустью, телевизора шумом и музыкой праздничной, уходящего года печальная новость и приходящего года хорошая — у всех семей — и больших и самых-самых малых, на столе всегда стоит тёплый хлеб и дожидается трапезы. А все новогодние чудеса приходят тогда, когда больше всего нужны — потому картошка Антошка, свёкла Фёкла, морковь Любовь, луковичка Людочка да горошек Лёшка вкусным винегретом сегодня стали вместе — и очутился салат на самом видном месте и принялся остывать, ожидая будущих чудес, а калач — старый хохмач отдельно лёг, но рядышком, красуясь своей непревзойдённой хлебобулочностью перед всем пиром. Множество десертов окружало традиционные праздничные блюда — заморские, русские, объёмные и крохотные. Тихо стоящий по центру кухни стол дожидался самых последних мгновений года, чтобы приветствовать своим разнообразием любого — и стар и млад вот-вот усядутся кто куда, нальют сока или немного горячительного, поднимут бокалы и встретят Новый год шумно, дружно, после чего, уже ближе к утру, выбегут на улицы и всем миром начнут водить хороводы, петь песни и нежиться под падающим снежком.