– Алекс, ты как себя чувствуешь? Головокружение, звон в ушах, тошнота, – быстро он начинает мне перечислять симптомы сотрясения.
– Вроде всё нормально, только нос болит. Давай я встану и тогда пойму как себя чувствую.
– Хорошо. Только резко не подымайся, – говорит Энрике и помогает мне встать.
Я встаю и первым делом спрашиваю у нашего голкипера Сантьяго:
– Надеюсь, гол нам не забили?
– Нет. Ты как?
– Нормально.
Тут судья просит покинуть меня и врачей поле, чтобы продолжить игру. Мы уходим за линию ворот. Энрике и его помощник помогают мне умыть лицо, проверяют состояние носа и засовывают тампоны из ваты в ноздри. Дышать могу только ртом. Но других вариантов нет. Смотрю на табло. Основное время закончилось. Я спешу войти в игру, стоя на бровке возле центральной линии. Тут судья даёт взмах рукой, типа входи в игру и я бегу на свою позицию. В этот самый момент слышу громкие аплодисменты. Теперь понимаю, что это точно в мою честь. Бегу и чувствую всё-таки слабые нотки тошноты. В этот самый момент мяч пасуют мне и я из последних сил забывая, что у меня болит нос и тошнит, рвусь по своей левой бровке. Возле углового флажка притормаживаю и понимаю, что игроки моей команды не спешат меня поддерживать в атаке. Прикрываю мяч корпусом, и тяну время. Через несколько секунд двое немцев с нарушением валят меня на газон при этом кто-то больно пихает меня локтем в спину. Ну, не мой сегодня день. Вытаскиваю тампоны из носа, выкидываю их за бровку и иду в штрафную. Как же мне хреново. Моя команда не торопиться вводить мяч в игру. Так называемые футбольные хитрости. Арбитр свистит, указывая побыстрее вводить мяч иначе покажет жёлтую карточку. Вилья навешивает на ворота, идёт борьба и мяч уходит за линию ворот. И тут раздаётся долгожданный звук свистка об окончании матча. Болельщики на трибунах ликуют игроки и тренеры обнимаются. Мы это сделали. Пускай и сыграли два раза в ничью, но мой гол вывел нас в Кубок УЕФА. А у меня сил радоваться нет. Сел на газон и мне стало так плохо. Наверное, не стояло выходить на поле. Видимо, врачи команды поняли меня и побежали ко мне.
– Все-таки тошнит? – спрашивает Энрике.
Я молча киваю головой. Энрике кому-то кричит и через минуту приносят носилки. Помогают мне в них погрузиться и несут меня в раздевалку. В раздевалку меня естественно не понесли, так как сейчас там будет такое ликование, что мама не горюй, а мне нужен покой и тишина. А поместили в отдельную комнату. Здесь перед игрой разминали мышцы, и делали массаж. Заходили тренера и ребята из команды интересовались моим состоянием. Примерно через час слабость и тошнота ушли. Я принял душ и на клубной машине меня отвезли домой.
Энрике помог мне подняться до квартиры. Ольга, увидев меня в сопровождении человека, насторожилась, но я ей объяснил ситуацию, после чего она успокоилась. Затем я пошёл спать.
Утром мне позвонил врач Энрике и поинтересовался моим состоянием. Чувствовал я себя замечательно. Нигде ни болело, ни тошнило и слабости в теле не чувствовалось. Доктор команды меня выслушал и сказал, что на два дня освобождаюсь от тренировок.
После обеда позвонил Ленчику. Она записалась на экзамен DELE. Будет сдавать в ноябре, в институте "Сервантеса" на Арбате, рядом с Гнесинкой. Занимается с двумя репетиторами. Утром и вечером. Купила 4 диска с разговорным испанским языком и две книги. Наклеила самодельные карточки с испанскими словами по квартире. А сегодня встала в шесть утра, зубрит окончания сослагательного наклонения.
– Сашенька, я очень многие слова узнаю. Я же в Питере латынь в школе изучала. Даже школьный спектакль на латыни ставили. А когда читаю, так испанский текст даже сейчас на процентов пятьдесят понимаю. Чудеса. А преподаватель с кафедры сказала, что испанский называли вульгарной латынью и для носителя английского языка проще всего выучить именно испанский. В очень многих испанских словах корни одинаковые с английскими. Есть некоторое сходство в грамматических конструкциях. Единственное – окончания придётся зубрить. Ой, мне бежать нужно. Целую милый и люблю очень-очень. Я такая счастливая. Обещаю, что в феврале мы будем вместе.