— Что? — Он приказал увести медведя, а сам остался, чтобы расспросить доносчицу.
Винки все пытался постигнуть, как же так получилось, что его посадили в тюрьму, если в хижине он и так был словно в заключении. Он думал о том, что аресты сменяют один другого, так что куда бы Финч его сейчас ни отвел, его, наверное, задержат и там, и ему придется пройти через следующий уровень наказания. Помощник грубо толкнул его на ледяной пол лифта, и после того как они проехали в нем около десяти секунд (то ли вниз, то ли вверх, Винки не мог понять), тяжелые металлические двери неохотно, с грохотом раскрылись, и из лифта открылся вид точно на такой же белый вестибюль, какой они только что покинули. Винки прищурился. Отличие заключалось лишь в том, что крики были отдаленней да звук свистков звучал ниже.
Еще больше коридоров, охраны, запертых дверей. У Винки было такое ощущение, что все это появляется только сейчас, специально для него, и он поражался, каким бесконечным может быть этот белый лабиринт. Наконец Финч привел его к камере. Но перед ними в помещение заходила группа людей в черной одежде, приобретенной на распродаже.
— В чем дело? — спросил Финч.
— Облава, — отозвался один из них.
Дверь за ними громко захлопнулась, и Винки мог слышать стук их тяжелых ботинок по полу коридора.
— Черт, — сказал Финч. Он повернулся лицом к двум офицерам, стоящим у пульта, но от них не последовало ответа. Через мгновение один из них сделал едва заметный жест подбородком, указывая на другую дверь. — Ребята, — пожал Финч плечами, — я ничего не мог поделать.
Он хотел сказать, что не было его вины в том, что ему пришлось привести столь презренного преступника. Финчу было стыдно даже охранять его. Винки понял это. Два офицера молча открыли вторую дверь, и Финч втолкнул в нее медведя.
Даже отсюда Винки мог слышать приглушенные крики. В примыкающей камере они с Финчем прождали некоторое время. Дверь загудела, и появилась помощница Винг.
— Я слышала, ты застрял здесь с этим маленьким ублюдком, — сказала она.
— Да, — угрюмо отреагировал ее коллега. Он уже не раз жаловался на то, что его смена закончилась.
Винг показала головой в сторону, откуда доносился приглушенный крик.
— Кто-то опять бросается дерьмом?
— Похоже на то.
Винки слышал, как об этом упоминалось и раньше, но лишь теперь он понял, что это слово упоминалось в буквальном смысле. Теперь он понимал, что они говорили о необузданном, животном отчаянии, от которого заключенные бросали своими испражнениями в тех, кто их лишил свободы. Мысль об этом наполнила его таким же диким, животным отвращением. Он полагал, что в чувстве отвращения и есть все дело. В этот же момент до него дошло, что помощница Винг влюблена в помощника Финча.
— Ну и чем же вы с этим недоделком занимались целый день? — спросила она с неподдельным интересом. — Он опять переключился на девочек?
Финч лишь что-то промычал.
— Эй, может, это развеселит тебя? — сказала Винг, протягивая ему листок из небольшой стопки бумаг и конвертов, которая была у нее в руке. — Я получила это от своего друга из федеральной тюрьмы. Прочти.
Финч наклонился к листу.
— Нет, вслух, — приказала Винг. — Я хочу, чтобы заключенный это тоже слышал.
Он откашлялся.
— «Кто такой тюремный чиновник? — начал он. — Тюремный чиновник представляет собой совокупность всего того, из чего состоят люди, смесь святого и грешника, ничтожества и божества. Из всех людей в тюремном чиновнике нуждаются более всего, и в то же время он лишний. Странно, но тюремный чиновник — это существо без имени, к которому в лицо обращаются «сэр» или «мэм», а за спиной презрительно называют копом…» — Этот этюд продолжался несколько минут, пока Финч не прочитал его весь с чувством. — «Тюремный чиновник должен быть министром, социальным работником, грубияном и ласковым. И, конечно же, они должны быть гениями. Потому что им приходится кормить семью на свою зарплату».
Финч тряхнул головой и какое-то время ничего не говорил.
— Это чистая правда.
Винг пристально посмотрела на медведя.
— Может, теперь ты увидишь, каково приходится нам, — сказала она, будто проводила здесь свои дни, проявляя излишнюю заботу о заключенных. Странным было то, что Винки и в самом деле понимал, каково приходится Винг. Его вечное сострадание проявило себя и здесь, практически против его воли, и мгновение он смотрел на помощников Винг и Финча с какой-то новой грустью.
— И глянь-ка, я принесла маленькой мисс, мистеру, неважно, Винки, письма, — сказала Винг неожиданно радостно. — Ты этому веришь? Это маленькое он-она получает письма! — Комично имитируя фанфары, она положила небольшую стопку конвертов на пластиковую поверхность стола.