— Сэр, намереваетесь ли вы устраивать перекрестный допрос или нет? — спросил судья.
Было слышно лишь, как адвокат роется в бумагах.
— Так, — сказал прокурор, закатывая глаза.
— Ах! — пробормотал Неудалый и принялся деловито, внимательно просматривать отчет, который только что нашел, что-то ворча, целиком погрузившись в чтение.
Судья начал покачивать молоточком двумя пальцами.
— Советник… Советник…
Не обращая внимания ни на что, кроме листа, который он держал перед своим носом, Неудалый поднял руку над головой, желая сказать этим: «Не отвлекайте меня», и продолжил читать.
У судьи был настолько рассерженный вид, что Винки потянул своего адвоката за рукав, однако тот не обращал никакого внимания. Его глаза бегали по странице.
— Ха, ха, угу… Что? Ой. Гм, угу… О Боже! Ха. Ах… а…
Перед тем как Неудалый просто оторвал свои маленькие глаза от стола, спрятанного под грудой бумаг, успели выступить несколько свидетелей. Свидетельские показания проплывали перед брошенным медведем, как во сне, где можно лишь наблюдать и нельзя ничего сделать. Однако, когда вызвали главного следователя, тот посмотрел на медведя таким пристальным взглядом, полным ненависти, что Винки снова настойчиво потянул адвоката за рукав.
— Господи, что? — вырвалось у Неудалого.
Винки напуганно указал на следователя, но убийственный взгляд того уже исчез. Теперь он выглядел особенно спокойным и милым, стоя на возвышении у флага, давая клятву говорить только правду, произнося слова все тем же жужжащим голосом, который медведь впервые услышал из вертолета.
Даже Неудалый обратил на него внимание. Отвечая на вопросы прокурора, следователь в подробностях рассказывал о тех годах, что он провел, выслеживая подзащитного, и об обстоятельствах его долгожданного задержания.
— Здесь. Здесь. И здесь, — сказал он повелительным голосом
— Я понял сразу, когда смотрел в бинокль, что он был «нашим».
Неудалый вмешался:
— Ваша честь, гм, что бы, что бы этот агент там ни думал, это, это, это, это беспочвенно, совершенно беспочвенно…
— Протест отклоняется. — Бум.
— Спасибо, судья, — сказал прокурор, закрывая глаза и наклоняя голову так, будто без вмешательства судьи он бы покорно смирился с любым нападением со стороны защиты. Он снова повернулся к следователю. — Сэр, и почему же? Как вы узнали, что это «ваш», как вы изволили ярко выразиться?
— Потому что он полностью подходил под описание.
— И каким же было это описание?
Следователь вытянул ладонь своей огромной руки и принялся похлопывать по ней сначала одним пальцем, затем двумя, потом тремя, отмечая неопровержимые отличительные черты.
— Низкорослый мужчина с наполеоновским комплексом, как называют его эксперты, изуродованный, возможно, до неузнаваемости, социально опасный, бродяга, параноик, напрочь изолированный от семьи и друзей, неженатый, конечно же, неспособный на нормальные, здоровые интимные отношения с противоположным полом, отношения, которые могут привести к рождению нормального ребенка, неспособный любить и создать семью.
После месяцев допросов Винки большей частью привык к абсурдным обвинениям следователя, но ему так хотелось возразить ему и сказать, что на самом деле он родил красивого счастливого ребенка…
— Но как, как такой человек может существовать? — спросил прокурор. — Как вообще хоть кто-то может со всем этим жить?
— Опять же, это ненормальная личность. — Многие из присутствовавших в зале зашептали в знак согласия, и следователь изобразил гримасу отвращения. — Для того чтобы компенсировать эти физические и психологические изъяны, такой человек неизбежно будет заниматься преступной деятельностью — особенно изготовлением взрывчатки, что дает ему ощущение того, что в его руках власть, что он сам Бог.
— Ужасно. Просто ужасно, — заметил прокурор, тряся головой.
Неудалый, казалось, был готов выдвинуть возражение, но тут же затих, его внимание привлекла какая-то фраза в очередном документе.
— Сколько лет вы уже являетесь агентом ФБР? — задал прокурор вопрос следователю.
— Двадцать восемь лет, сэр. — Серебро его волос переливалось в свете ламп.
— Вы когда-нибудь сталкивались с подобным случаем? — спросил прокурор.
— Никогда. — Следователь глубокомысленно покачал своей крупной головой. — Еще никогда в своей практике я не сталкивался со столь опасным преступником и с таким проницательным, коварным умом.