Урбан почтительно улыбнулся.
— Он считает истиной ошибочную догму, которую некоторые навязывают, что Солнце — центр мира и остается неподвижным и что Земля не является центром и находится в движении. — Зрители зашептались. Папа снова улыбнулся, будто прося извинения. — Категорически противореча Святому писанию, это учение, как считается, вредит нашей вере.
Прокурор прижал руку к сердцу.
— Нашей вере?
Урбан закрыл глаза и с серьезным видом кивнул. Зрители крепче схватились руками за пластмассовые подлокотники своих стульев.
«Мир и все, что в нем есть, — чудо», — думал Винки, уже порядочно устав, в ту ночь в своей камере. Он только что принял одну из капсул, что дал ему Дэррил. В очередной раз взглянул вверх на бледно-зеленый отблеск лампы, которая до этого момента ни разу так и не моргнула, он представил себе звездное небо, не мигающее, и то, как он ночь за ночью с Малышкой Винки наблюдал за тем, как оно проплывает мимо величественной бархатной дали горизонта. Медленное, необъятное, прекрасное вращение — почему?
Будто отвечая, круглая лампочка ослепила его. Винки закрыл глаза. Его собственная вера в жизнь на самом деле пошатнулась, и ему хотелось знать, не был ли Папа прав по поводу того, что он сам посягнул на эту веру, и более того, сделал это преднамеренно.
Медвежонок вздохнул и попытался заснуть. В залитой зеленым светом комнатушке, что была теперь его домом, храпел Дэррил.
4
Каждый день прокурор предъявлял новое обвинение против медведя, в то время как беспорядочные числа в игре на удачу выпадали все снова и снова. Вот отрывок из показаний Альфреда Вуда, бывшего служащего, в данный момент не занятого:
— После ужина мы с мистером Винки пошли на Тайт-стрит, 16. Насколько я знал, в доме никого не было. У мистера Винки был ключ, и мы вошли. Мы поднялись в спальню, где выпили рейнвейна и сельтерской воды. Там же и произошел акт грубой непристойности. Мистер Винки воспользовался своим влиянием для того, чтобы добиться моего согласия. Он напоил меня почти допьяна. После всего мы с ним лежали на диване. Однако я не сразу позволил ему совершить этот акт непристойности.
Прокурор:
— Вы, безусловно, заслужили похвалы за то, что так долго сопротивлялись.
Неудалый возразил, что эта ремарка не являлась вопросом, но протест был отклонен. «Грубая непристойность», — пробормотал Винки, когда вышел следующий свидетель, Чарльз Паркер, двадцати одного года от роду, служащий гостиницы:
— Где вы познакомились с мистером Винки?
— Альфред Тейлор привел нас в ресторан на Руперт-стрит. Нас провели наверх, в приватную комнату, где на столе был накрыт ужин. Через некоторое время вошел Винки, и меня официально представили. Прежде я его не видал, но слышал о нем. Ужин был назначен на восемь часов. Мы все сели за стол, Винки присел слева от меня.
— Ужин был хорошим?
— Да. На столе горели свечи красноватых оттенков. За столом мы выпили много шампанского, а позже — бренди и кофе. Мы все его отведали. За ужин платил Винки.
Хотя Винки не припоминал ничего подобного, ему было приятно знать, что он угощал других.
— А затем?
— Позднее Винки сказал мне: «Вот мой мальчик! Пойдешь со мной в отель «Савой»?» Я согласился, и мы поехали на такси в отель. В «Савое» мы сначала зашли в гостиную Винки на втором этаже.
— Вам предложили еще выпить?
— Да, мы пили спиртное. Затем Винки попросил меня лечь с ним в постель.
— Расскажите, что произошло потом.
— Он совершил надо мной акт гомосексуализма.
Тишина потрясения в зале. Винки написал в блокноте адвоката: «Что такое гомосексуализм?» Неудалый покраснел.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Винки попросил меня вообразить себя женщиной и что он мой любовник. Мне приходилось постоянно держать перед глазами этот мираж. Я сидел у него на коленях, и он (вырезано цензурой), как мужчина, развлекается с девушкой. Винки настаивал, чтобы эта грязная игра продолжалась.
«Грязная игра, — повторял про себя Винки, все пытаясь понять. — Играть в грязь…»
— Я закончил с этим свидетелем.
Молодой человек нервно поправил воротничок своей рубашки, сделанной из белого льна с черной оборкой на греческий манер.
— Подзащитный — умелый оратор, — предупредил он, сужая глаза, — и будьте осторожны, он может обмануть вас, потому что умеет превратить слабый аргумент в сильный. — Винки нахмурился. — Он считает, что ни Солнце, ни Луна не являются богами, как и люди. Он говорит, что Солнце — камень, а Луна — земля. И он развращает молодые умы, когда учит их не верить в богов, в которых верует государство, а верить в другие, новые божества.