Винки многозначительно пожал плечами.
— А… Хорошо, — сказала Франсуаз, сообразив. Она провела рукой по своей короткой стрижке. — Вот почему ты напоминаешь мне брата.
Франсуаз никогда прежде не говорила о своем брате, но Винки тут же примерно догадался, что она имела в виду. Когда она доставала газету, Винки наслаждался тем, что оказался в центре ее внимания.
Она откашлялась и принялась читать вслух содержание первой полосы газеты: «Как сообщает источник, имеющий отношение к расследованию, скорее всего, мисс Винки — главарь одной из самых масштабных террористических группировок, когда-либо разоблаченных в этой стране». Далее в газете был опубликован список бомб, которые подозреваемый якобы разослал в различные учреждения за последние несколько лет. «Что касается чрезвычайно мелкого телосложения и необычной внешности, — писалось в статье, — то полиция связывает это с редким расстройством в организме, которое, возможно, распространено в некоторых районах Земли, например в Азии или на Ближнем Востоке. «И это не случайно, — прокомментировал главный следователь, — именно в этих точках процветает терроризм». Следователь отказался дать какие-либо объяснения природы этого расстройства».
Теперь Франсуаз и Винки хихикали так громко, что разбудили охрану. Позвали детектива. Франсуаз увезли в участок и допрашивали всю ночь. Из больницы Винки забрали в тюрьму.
Скрипка
1
Тюрьмой была часть больницы, но белый автомобиль, в котором везли Винки, несся по улицам и шоссе в течение нескольких часов. Агенты ФБР останавливались на заправочных станциях «Мобил» снова и снова, не скрывая, впрочем, что они катались по кругу, причем не такому уж и большому кругу. Винки предположил, будто делали они это лишь для того, чтобы доказать ему, что могут сделать с ним абсолютно все, даже просто катать на машине. Агенты, один из которых был мужчиной, другой — женщиной, первый — в сером деловом костюме, вторая — в синем, съедали по одному пакету чипсов на двоих после каждой остановки на станции, ничего не предлагая заключенному, прикованному к подлокотнику несколькими парами пластмассовых наручников. Время от времени автомобиль со скрипом останавливался у обочины шоссе, и, даже не думая расстегнуть наручники на заключенном, женщина-агент резко приоткрывала дверь и приказывала: «Выходи». Винки не сразу сообразил, что так ему предлагали облегчиться.
Пока он приподнимал свою больничную рубашку и, весь содрогаясь, присаживался за дверью на корточки, пока белые автомобили один за другим со свистом проносились мимо в тусклых лучах солнечного света, ему вдруг вспомнился момент из прошлого, когда его первый ребенок, Рут, трясла его так долго, что у него стало пульсировать в глазах. Затем девочка приказывала медведю, которого уже тошнило, ложиться и повторять такие целительные выражения, как «у материи нет власти» или «уповай на вездесущность и любовь Божью».
Наручники щелкали в очередной раз, и Винки едва успевал залезть в машину полностью, когда дверь с грохотом захлопывалась. Его больничная рубашка застревала в дверях, что еще больше мешало ему двигаться. Он думал, что это поездка никогда не закончится. Ему хотелось пить. Уже в семнадцатый раз перед глазами проносилась вся та же посадка из деревьев, и Винки спросил себя, почему в больнице он ни разу не вспомнил о Рут, ведь там его столько времени лечили понарошку и он даже снова стал девочкой, кем и был когда-то давно, для Рут. Думая о ней теперь, он ясно понял, что надо продолжать вспоминать ее.
«Поскольку у материи нет ни сознания, ни своего «Я», она не способна действовать», — припоминалось ему, как папа зачитывал вслух отрывки из книги «Наука и здоровье». Трое детей слушали, но Рут, самая младшая, внимала особенно сосредоточенно. На коленях у нее сидел плюшевый медведь, которого она назвала Мари. Был воскресный день. «Признайте существование материи, — продолжал отец, голос которого дрожал и звучал несколько в нос, — и вы тем самым признаете, что нравственность основана на фактах». Сквозняк теребил воротник блузки, которая была на Мари, и медвежонку было интересно знать, что означает «материя». И нравственность. Она была в полной уверенности, что сама являлась мертвой материей, хотя могла думать и чувствовать…
Наблюдая за движением проводов за окном машины, Винки осознал, что не может даже сосчитать количество лет, прошедших с того дня, когда он сидел на коленях у Рут. От боли он закрыл глаза. Однако внутри него как будто что-то приоткрылось — не где-нибудь, а здесь, в машине. Он был готов к новым воспоминаниям.