Цепочку Эйдена на удачу я спрятала под футболку. Я была окружена людьми, которые улыбались и выглядели такими чертовски настроенными на участие, что это слегка приводило меня в уныние.
Тридцать три километра. Я смогу пробежать тридцать три километра. Тут есть чем гордиться, не правда ли?
Я едва задумалась над этим и мысленно стукнула себя. Конечно, тридцать три километра — это нечто, но ради чего я заставила свое тело пройти через ад за последние несколько месяцев? Ради этого.
Если я этого не сделаю, мне надо будет надрать задницу. Даже если я приду последней, я должна его закончить. К черту все.
Я встряхнула руками. Я могу это сделать.
— Вы Ванесса Мазур? — спросил меня незнакомый голос справа.
Я повернулась и увидела девушку в футболке, на которой было обозначено, что она волонтер на марафоне. Я заставила себя улыбнуться и кивнуть.
— Да.
Она протянула мне телефон.
— Вам звонят.
Звонят? Осторожно взяв телефон, я поднесла его к уху, наблюдая, как она уходит.
— Алло?
— Кексик, — произнес глубокий голос.
Я поднесла телефон к лицу и посмотрела на экран, узнавая номер.
— Как, черт побери, ты узнал этот номер?
— Это не я. Это Тревор. Я пытался звонить на твой телефон, но меня отправляло сразу на голосовую почту, — объяснил Эйден.
— Да, я оставила его со своими вещами, — ответила я, заикаясь и все еще пытаясь осознать, что он каким-то образом смог связаться со мной. Он не звонил мне с тех пор, как уехал. Мы общались только посредством смс, и звук его голоса ударил прямо мне в сердце.
И, в своей обычной манере, Эйден спросил:
— Ты в порядке?
— Нет, — я осмотрелась, чтобы убедиться, что женщина, которая дала мне телефон, не слушает. Вокруг было слишком много людей, они жили своими собственными жизнями, беспокоясь о себе. — Я пытаюсь уговорить себя сделать это, даже если приду последней, — призналась я.
— Ты собираешься пробежать марафон. Думаешь, это важно, что ты придешь последней, если ты его завершишь? — спросил он.
Я моргнула и впервые позволила слезам застыть в моих глазах.
— Но что, если я не смогу закончить?
Голос на том конце вздохнул.
— Ты можешь пробежать марафон. Грэйвсы не сдаются.
Грэйвс. Грэйвсы не сдаются. Я не хотела плакать. Я не собиралась именно сейчас давать слабину. По крайней мере, не полностью.
— Но я не совсем Грэйвс, и я даже не смогла пробежать сорок два километра, и тем более сорок пять. Ни разу. Я умираю на тридцати трех.
— Ванесса, — прорычал он мое имя, и мне показалось, будто он погладил меня по спине. — Ты — Грэйвс, несмотря ни на что. Я не знаю никого, кто смог бы сделать то, что сделала ты. Используй все имеющиеся в тебе силы. Ты можешь это сделать. Ты можешь сделать что угодно, ты поняла меня? Даже если последние двадцать пять километров ты пройдешь, хромая, ты закончишь марафон, потому что это то, кто ты есть.
Мое горло сильно сжалось, и я убрала руку от лица, пытаясь успокоиться. Это было недолго, но это был самый тяжелый контроль, который я пыталась установить над собой.
Сделав несколько глубоких вдохов, я снова поднесла телефон к уху, меня переполняли эмоции.
— Я хочу тебе кое-что сказать, на случай, если умру во время бега, — я хотела рассказать ему, что люблю его. Твою мать. Какого черта я ждала?
Он хороший мужчина. Лучший, по крайней мере, для меня. Чем больше я думала о том, что происходило между нами, тем больше поднимала хлебных крошек, что он оставлял для меня. Он заботился обо мне. И даже больше. Я знала это всей своей душой.
— Скажешь мне после. Ты не умрешь, — ответил он с мягкой убежденностью.
— Нет, на всякий случай я должна сказать тебе сейчас, — настаивала я.
Эйден вздохнул.
— Ты не умрешь. Скажешь после.
— Но что, если...
— Ванесса, ты можешь это сделать. Я ни на секунду в тебе не сомневаюсь, и ты не должна сомневаться в себе, — потребовал он. — Я знаю, сейчас тебе больно, но я уверен, ни одна из твоих сестер не смогла бы сделать то, что сейчас собираешься сделать ты.
Он использовал убийственный удар. Единственное в мире, что могло привести меня в чувство. Эйден понимал меня и делал это отлично.
— Я смогу, — ответила я глухо. Я должна это сделать. У меня нет выбора, не так ли?
— Ты сможешь, — повторил он более уверенно. — Ты сможешь это сделать.
Сейчас или никогда, верно?
— Я смогу.
Он мягко и нежно рассмеялся.
— Это моя девочка.
Его девочка?
— Правда? — спросила я его, надеясь, что он не... это глупо. Эйден не сказал бы такое просто так.
— Единственная, — добавил он уверенно.
Как я могла не бороться с таким чувством собственничества со Вселенной за самого целеустремленного мужчину, которого я когда-либо встречала.
— После того, как я пересеку финиш, я, возможно, не смогу ходить, но я это сделаю. Могу я позвонить тебе после того, как отлежусь на больничной койке?
— Тебе лучше сделать это.
В своей жизни я прошла через многое. Я знала, что такое боль, я годами справлялась с ней, иногда хорошо, иногда не очень. Я понимала основы упорной работы и успеха. И мне нравилось делать все как можно лучше, за что бы я ни бралась. Так было всегда, и я не собиралась переживать и гадать, почему так происходило.
Но марафон...
Я подготовилась так, как только могла, для того, чтобы пробежать его, учитывая все трудности. Я знала свой лимит и свое тело.
Но после отметки в двадцать пять километров...
Все начало разваливаться.
Я хотела умереть.
Каждый шаг казался адским воплощением. Мои голени рыдали невидимыми слезами. Все мои важные связки и сухожилия думали, что их наказывают за то, что они совершили в прошлой жизни.
И я задавалась вопросом, почему, черт побери, я думала, что после всего моего пути это станет моим венцом достижения. Я не могла просто пожертвовать деньги на благотворительность? Я не слишком молода, чтобы стать приемным родителем?
«Если я переживу это, то смогу сделать что угодно, — убеждала я себя. — Я поучавствую в соревновании Железного Человека, черт побери».
Ладно, может быть, я подготовлюсь к триатлону, если закончу этот марафон.
Если закончу его.
Если.
Если не умру. Потому что, черт возьми, мне казалось, будто я уже на пороге смерти.
Я хотела пить, есть, и каждый шаг посылал искры боли через мой позвоночник в голову, и я начала сбиваться с шага и бежать неряшливо. Возможно, еще у меня была мигрень, но все мои болевые рецепторы были сосредоточены на остальном, чтобы как-то это заметить.
Но я думала об Эйдене, о своем брате, о Диане. Я думала о Заке.
И я закрыла глаза и подтолкнула себя. С каждым километром становилось труднее, каждый шаг был сложнее предыдущего. Я замедлялась, потому что бежала по преисподней.
Но я не могла умереть после того, как пересеку финиш, потому что я месяцами тренировалась и надрывалась не для этого. Как бы то ни было, моя уверенность в том, что пересеку финиш, становилась все сильнее и сильнее, правда, если я добегу до него.
К тому времени, как мне осталось пробежать последние два километра, я больше хромала и шаталась, а не шла. Мои лодыжки отреклись от меня. Боль в мышцах голени станет моей занозой в заднице на следующие несколько недель, а мышцы живота свело.
Честно, я чувствовала себя так, будто у меня грипп, Эбола и стрептокок в горле.
Думая об этом сейчас, я вообще удивлялась, как смогла добраться до финиша. Полагаю, абсолютная воля и решительность. Я никогда не гордилась собой больше, чем прямо сейчас, и не злилась на себя сильнее.
Думаю, я заплакала, в основном потому, что каждая кость и мышца в моем теле рыдали, потому что я поверить не могла, что на самом деле сделала это.