— Жениться — лучший способ проделать все это, — он замолчал. Его большие руки заметно сжались по бокам, и, клянусь, в этот момент он выглядел еще больше. — Я не хочу еще одну визу.
Мое сердце слегка отреагировало, потому что я слабая и жалкая, и потому, что чувствовала себя плохо, отказывая ему. Я ненавидела не помогать людям, когда они в этом нуждались. Но это смешно. Вот мужчина, который практически никогда не был добр ко мне, который не пытался стать моим другом, пока я не ушла от него. Теперь кажется, будто он просит у меня целый мир, и я не чувствую, что вправе дать ему это.
— Не знаю, что сказать тебе, — я покачала головой. — Ты выжил из ума. Я не буду это делать, и не знаю, как ты вообще решился спросить меня об этом.
Его взгляд остановился на мне, неугомонный и непоколебимый, будто только что я снова не отказала ему. Его подбородок приподнялся, губы на мгновение исчезли, поджавшись под зубы. Зубы, которые я знала, белые и идеальные.
— Ты настолько зла на меня?
Я направила свой воображаемый пистолет в его сторону и спустила курок, прежде чем сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Даже если бы я ушла на хорошей ноте, я все равно не вернулась бы снова к работе на тебя и не стала бы помогать тебе получить визу или гражданство, или что еще тебе там надо.
Его взгляд медленно блуждал по моему лицу, заставляя меня четко осознать, что на мне нет ни капли макияжа... или паршивого лифчика. К счастью, я видела, что Эйден лишь раз смотрел куда-то кроме моего лица, и это было в ту ночь, когда он появился здесь, а на мне было короткое платье.
И снова, я никогда не видела, чтобы он смотрел на женскую грудь или задницу. В прошлом он десятки раз говорил СМИ, что у него нет времени на отношения, и он прав. У него не было.
— Я вижу это по твоему лицу, Ванесса, — заявил он, заставляя меня временно игнорировать ситуацию, в которой я оказалась.
Слово «глупо» рикошетило в моей голове.
— Я не злилась на тебя с тех пор, как вышла из твоего дома.
— Ты врешь. Ты делаешь такое лицо, когда пытаешься притвориться, что не злишься, — объяснил он, его взгляд опалял меня, отчего я почувствовала себя неуверенно.
— Неправда, — практически пробурчала я.
Его бесстрастное лицо сказало то, чего не сказали слова. Обманщица.
С меня хватит. Я голодна, сердита, раздражена. Это абсолютная правда. По тому, как пульсировала вена у меня на лбу, у меня до сих пор осталось небольшое количество гнева по отношению к нему.
— Ладно. Хорошо. Да, я до сих пор слегка зла на тебя. Из всех возможных людей ты позволил Тревору говорить обо мне за моей спиной, — я моргнула. — Тревору, — к этому моменту моя кровь не знала, приливать к лицу или от него. — Тревор за деньги продаст собственного ребенка. Может, мы и не друзья, но ты должен знать, что я забочусь о тебе намного больше, чем чертов Тревор.
Одно лишь произнесенное вслух его имя злило меня, и мне пришлось приказать себе успокоиться.
Раз, два, три, четыре, пять.
Я прикусила щеку изнутри и моргнула.
— Ты даже ни разу не извинился. Ты понимаешь, как это грубо? Ты никогда ни за что не извиняешься, никогда. После всего, что я для тебя сделала, после всего, что я когда-либо делала ради тебя, суть в том, не просто быть твоим работником, и ты просто... Я никогда никому не позволяла говорить о тебе плохо, — произнесла я, убедившись, что его взгляд встретился с моим, когда говорила это, чтобы он понял или, по крайней мере, увидел, что я не просто веду себя как идиотка, чтобы быть идиоткой.
— И, самое главное, до того, как я ушла, ты вел себя как огромный придурок, — заверила я его, ощущая зарождающееся знакомое разочарование в груди. — Почему я должна хотеть сделать что-то для тебя? Между нами нет никакой лояльности. Мы не друзья, — я пожала плечами. — Ты можешь ничего не знать обо мне, но я знаю почти все о тебе, и сейчас это ничего не значит. Я со всем покончила. Я уважала тебя. Я восхищалась тобой, а тебе просто... было плевать. Не знаю, как ты можешь ожидать, что я забуду обо всем этом.
Честно, я удивилась, что высказала все это, и еще более была шокирована тем, что под конец рассказа о моих злоключениях я даже не задыхалась.
Вена на лбу пульсировала. Я сжала ладони в кулаки и почувствовала себя злее, чем когда-либо. Тем не менее, когда я действительно сфокусировалась на мужчине в худи, стоящем в пяти шагах от меня в коридоре моей квартиры, я не могла не остановиться.
Мышцы на его шее напряглись. Резкость его скул казалась более заметной. Но в форме его губ присутствовала эмоция, которую я не видела раньше.
— Ты права.
Я не ожидала, что он извинится. Крошечная надежда была… но…
— Что?
— Я не должен был позволять ему говорить такое.
— Да ты что.
Он проигнорировал мой комментарий.
— Я должен был лучше обращаться с тобой.
Должна ли я не согласиться?
Словно почувствовав, что его слова терпят неудачу, Эйден решительно отвел назад плечи.
— Мне жаль.
Я сжала и разжала по бокам кулаки. Я не была уверена, что сказать, даже если пыталась успокоить злое биение своего сердца.
— Ты была отличным ассистентом, — добавил Эйден.
Я до сих пор продолжала смотреть на него. Конечно, я была хороша, но также я была единственным ассистентом, что у него когда-либо был, так что...
Он сжал ладонью шею, и его адамово яблоко дернулось. Могу поклясться, эти внушительные плечи чуть наклонились вперед.
— Ты всегда была лояльна ко мне, и я не ценил этого, пока ты не ушла.
Несколько мгновений никто из нас не произносил ни слова. Может, он ждал, что я снова наброшусь на него, или я ждала, что он снова попросит меня сделать нечто, чего я делать не хочу. Кто знает? Но времени прошло довольно много, отчего Эйден, наконец, прочистил горло.
— Ванесса, прости меня за все.
Я верю, что ему немного жаль, но большая часть моей совести полагала, что он не извинялся бы, если бы ему не нужно было что-то от меня. Я не могла не ощущать скептицизм, и, уверена, эмоции были написаны у меня на лице.
Но Эйден не был идиотом, поэтому продолжил:
— Я злился из-за другого, что не имело ничего общего с тобой. Я не пытался быть милым, это правда, но я никогда не хотел переступать черту или грубить тебе.
Я фыркнула. Сцены в тренажерном зале и на радиостанции крутились в моей голове.
Должно быть, он точно знал, о чем я думаю, потому что покачал головой, разочарованно или покорно, не знаю, и мне плевать.
— Мне жаль, что я выместил все это на тебе. Извинения ничего не изменят, но я именно это имею в виду. Мне жаль.
Хотела ли я спросить, что его разозлило? Конечно. Конечно, хотела. Но я знала, если попрошу уточнить, это покажется ему сигналом, что он на пути к вероятной победе.
А это не так.
Так что я промолчала. Существует много чего, что я могла бы простить, но чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что он подвел меня, когда я даже не возлагала на него больших надежд. Эйден стал просто еще одним человеком, который не соответствовал моим ожиданиям. Что это такое? Плюс, стрессы, окружающие его в тот короткий период времени, из-за чего он стал мудаком, не могут объяснить остальные месяцы и годы, когда он совсем не уделял мне внимания.
Эйден наблюдал за мной глазами кофейного цвета, наблюдал, наблюдал, наблюдал.
— В последнее время у меня был стресс, — произнес он, его слова звучали как приманка.
И я это уже знала.
Он облизнул верхнюю губу и немного опустил голову, прежде чем глубоко вздохнуть.
— Могу я воспользоваться туалетом?
Я указала в сторону своей спальни и кивнула.
— Это там.
Секунду спустя он исчез за дверью между гостиной и кухней, и я воспользовалась этим моментом, чтобы сделать дрожащий вдох. В какой-то момент у меня начала болеть голова, и я знала — это результат голода и напряжения. На кухне я взяла свой теперь уже холодный сэндвич и склонилась над раковиной, делая несколько укусов жареного сыра.