Только въ Матансуэлу и еще въ очень немногія фермы могъ Маноло проникнуть, не вызывая тревоги и не встрѣчая противодѣйствія.
Рафаэль всматривался въ другого человѣка, въ товарища коробейника, который ему тоже казался знакомымъ, но не могъ припомнить, кто это такой. Онъ шелъ, заложивъ руки въ карманы, весь промокнувъ отъ дождя, дрожа отъ холода, потому что не имѣлъ плаща, какъ его таварищъ. Однако, несмотря на это, онъ шелъ не торопясь, словно дождь и вѣтеръ нимало не безпокоили его.
— Привѣтъ, товарищи! — сказалъ Маноло, проходя мимо воротъ фермы. — Вотъ такъ погода, просто ужасъ!..
Туть толъко Рафаэль узналъ того, который сопровождалъ торговца, увидавъ его безкровное лицо аскета, рѣдкую бородку и добрые, угасающіе глаза, смотрѣвшіе сквозь голубоватыя стекла очковъ.
— Донъ-Фернандо! — воскликнулъ онъ съ удивленіемъ. Въ самомъ дѣлѣ, это былъ донъ-Фернандо.
И выйдя изъ-подъ воротъ, въ бушующій разливъ дождя, Рафаэль взялъ дона-Фернандо за руку, чтобы заставить его войти во дворъ. Тотъ сопротивлялся, желая идти съ товарищемъ нѣсколько дальше, въ людскую. Но Рафаэль усиленно протестовалъ. Добрый пріятель его крестнаго, тотъ, который былъ начальникомъ его отца, не хочеть зайти въ нему…
И почти насилъно онъ введъ его въ ферму, въ то время какъ Маноло отправился дальше, въ людскую.
— Иди, иди, — поощрилъ его Сарандилья. — Поденщики навѣрное раскупять всѣ твои бумаженки и имъ будетъ чѣмъ занятъся, пока льеть дождь. Мнѣ кажется, что дождливое время установится теперь надолго!
Сальватьерра вошелъ въ кухню фермы, и Эдувихисъ, чувствуя состраданіе къ промокшему насквозь «бѣдному сеньору», торопливо запалила огонь въ очагѣ.
А Сарандилья обратился къ ней съ нѣкоторою торжественностью, говоря:
— Знаешь ли ты, кто этоть кабальеро, Эдувихисъ?… Навѣрное нѣтъ… Это донъ-Фернандо Сальватьерра, тотъ самый сеньоръ, о которомъ столько писади въ газетахъ и который защищаетъ бѣдныхъ.
Между тѣмъ смотритель отыскивалъ бутылку цѣннаго вина, подаренную ему нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ крестнымъ. Наконецъ онъ нашелъ ее и, наливъ стаканъ, предложилъ его дону-Фернандо.
— Благодарю, я не пью.
— Но это вино первѣйшаго сорта, сеньоръ, — сказалъ Сарандилья. — Выпейте, милость ваша — вино очень вамъ полезно, послѣ того какъ вы промокли.
Сальватьерра сдѣлалъ отрицательный жестъ рукою.
— Еще разъ благодарю: я не беру въ ротъ вина.
Сарандилья взглянулъ на него съ изумленіемъ. Что за исторія!.. По справедливости счвтаютъ этого дона-Фернандо совсѣмъ особеннымъ человѣкомъ.
Рафаэль просилъ его съѣсть что-нибудь, и велѣлъ старухѣ приготовить скорѣе яичницу и подать ветчину, которую хозяинъ привѣзъ въ одно изъ своихъ посѣщеній. Но Салльватьерра рѣшительно отказался. Все это лишнее, у него съ собой весь его ужинъ. И онъ вынулъ изъ кармана мокрую бумагу, въ которой были завернуты кусокъ хлѣба и сыра.
— Ho, по крайней мѣрѣ, вы не откажетесь покурить, донъ-Фернандо? — спросилъ Рафаэль, предлагая ему сигару.
— Благодарю васъ, я не курю.
Старикх Сарандилья не могъ дольше сдерживаться. Даже и не курить?… Теперь понятно удивленіе нѣкоторыхъ людей. Человѣкъ, у котораго такъ мало потребностей, вызываетъ даже страхъ, словно онъ пришлецъ съ того свѣта.
И пока Сальватьерра подошелъ въ огню, чтобы погрѣться, смотритель ушелъ и тотчасъ же вернулся. Онъ принесъ съ собой теплый зимній плащъ, въ который и завернули Сальвальерра, снявъ съ него мокрую одежду.
Рафаэль высказалъ свое удивленіе, что донъ-Фернандо здѣсь, когда крестный нѣсколько дней тому назадъ говорилъ ему, будто онъ въ Кадиксѣ.
— Да, я былъ тамъ. Я ѣздилъ взглянутъ на могилу моей матери…
И точно желая скорѣе перешагнуть черезъ это воспоминаніе, онъ сообщилъ, какимъ образомъ попалъ сюда. Сегодня утромъ выѣхалъ онъ изъ Хереса, чтобы повидатъся съ сеньоромъ Антоніо Матакардильосъ, собственникомъ плохонькаго постоялаго двора вблизи фермы Матансуэла. Сеньоръ Антоніо въ молодости учаіствовалъ вмѣстѣ съ нимъ во всѣхъ революціонныхъ приключеніяхъ, у него была теперь болѣзнь сердца; ноги его распухли отъ водянки и донъ-Фернандо пріѣхалъ повидаться съ нимъ, обѣщавъ ему посѣтить его еще разъ вмѣстѣ съ Маноло, котораго онъ тамъ встрѣтилъ. Донъ-Фернандо возвращался съ Маноло въ Хересъ, когда ихъ застигла буря и принудила искать убѣжища въ какой-нибудь мызѣ.
Рафаэль заговорилъ съ дономъ-Ферніндо о его странныхъ обычаяхъ, о которыхъ много разъ ему разсказывалъ его крестный: о томъ, какъ онъ купался въ морѣ въ Кадиксѣ среди зимы, какъ онъ отдалъ свой плащъ первому встрѣчному «товарищу», нуждающемуся въ немъ, о его режимѣ питанія, на которое онъ тратилъ не болѣе тридцати сантимовъ въ день.