А в прочих бутылках - налито...
- Не продолжай, это нам не вполне подходит, - запротестовала пробка. - Во-первых, всё это очень грубо и неэтично по отношению ко всем остальным винам: возможно, они и не такие древние и благородные, но, в самом деле, нельзя же так! А во-вторых, можно бы потратить больше времени, но родить что-нибудь по-настоящему стоящее. Существовала ведь поэзия барокко, рококо...
- ...Кукареку. Ну, может быть, грубо. Ну, может быть, и не вполне этично. Но, главное, что вполне может сработать. А не сработает - так сочиним другое, и так далее. Мы что, куда-то сильно торопимся? - парировала бутыль.
- Так, ну, допустим, стихотворение подобрали. А как теперь ты непосредственно собираешься передать его? - всё с тем же сомнением осведомилась этикетка.
- Сначала мы дождёмся, когда будет поздно... - уверенно начала бутылка.
- А как мы отсюда об этом узнаем? - удивилась пробка.
- Как-то не приходило на ум. Ну, не суть важно - будем транслировать круглосуточно. В общем, это что-то вроде вибрации, создаваемой камертоном. Человек не способен уловить наш посыл на сознательном уровне, но нам это и не требуется - тот сразу же обойдёт барьер предубеждения тихой сапой, снимет часового сознания, смахнёт пыльный налёт повседневности с души и растворится в бессознательном, - с непоколебимостью знатока заверила бутыль.
- Сколько лет храним здесь алкоголь, но первый раз такое слышим, - неожиданно поделились стены.
- А чего вы хотели? Если, как бутылка, веками держать в себе вино - ещё и не так понесёт, - язвительно заметил мрак.
- Фу, как грубо. Как прозаично. «Алкоголь». Фи. Да вино - это целая вселенная! Впрочем, кому я всё это рассказываю, - с раздражением проворчала бутыль.
- Это всё лирика, - заметили полки. - Но даже если ваша безумная затея вдруг увенчается успехом, вам не будет жалко человека?
- А его-то нам чего жалеть? Во-первых, то, что он приобретёт - дорогого стоит. А во-вторых, такой роскошный поступок может позволить себе далеко не каждый, - заметила пробка.
- Во-первых, - скептически начала пыль, - это дело подсудное, и, учитывая стоимость данного образца вина, срок или штраф будет грозить немалый, не говоря уже о том, что после такой выходки бедолаге не устроиться работать даже дворником. Скандал будет ещё тот. А во-вторых, это не самое страшное. Самое страшное то, что, отведав такой древний напиток, человек может загнуться прямо здесь, в этом винном склепе, прямо на холодном полу. Откровенно говоря, когда-то это, может быть, и было вино, но уж теперь-то это не вино, а просто дорогостоящая коллекционная отрава, которой можно любоваться, восхищаться, гордиться, но пить - увы и ах. И всё потому, что его заметно передержали.
- Эй, выбирай выражение, пылюка! - возмутившись, в сердцах выпалило вино, хотя в какой-то степени оно понимало и даже разделяло взгляды и опасения пыли. Просто, на чувственно-эмоциональном уровне оно опасалось, что так и не передаст всё то, что было накоплено им за эти долгие годы: всю красоту, весь вкус, всю мудрость и поэзию.
В какой-то момент вино разошлось так, что, казалось, будто оно вскоре вскипит и взорвётся вместе с бутылкой, оставив разводы на полках и стенах. Но, подавив в себе подобный порыв, вино вняло голосу разума и, несколько успокоившись, заметило:
- А вообще, конечно, всё верно. В любом случае, насилие - не выход. Но ничего: я ещё храню и вкус, и цвет, и аромат и верю, что моё время рано или поздно придёт. Просто пока они к этому ещё не готовы. Всему необходимо соответствовать - и красоте, и мудрости, и поэзии. А выдержанному вину - необходим выдержанный человек.
- Что ж, как знаешь. Мы в любом случае тебя поддержим, - заверила бутылка.
- Да, да, поймём и поддержим, - поддержали её этикетка и пробка.
Конечно, и старой выцветшей этикетке, и пропитавшейся со дна пробке, и своенравной бутылке, по большому счёту, должно было быть всё равно, ведь выпьют когда-либо это вино или не выпьют - для них самих мало что изменится. Но на самом деле им не было всё равно, и это называлось дружбой.