— Были бы вы удовлетворены, если бы потеряли свою карточку?
— Нет, — согласился Веррик. — Но у меня есть три моих Холма. На них это бы не повлияло.
Картрайт, сидя неподвижно и чуть заметно кивая головой, слушал доводы Веррика.
— По крайней мере, после всего этого вы останетесь живым. У вас будет передо мной это преимущество, не так ли?
— Точно так. Я не буду Ведущим Игру, но и вы тоже. Они должны будут вертеть все с новой отметки.
В комнату вошел Шеффер. Он поприветствовал судью Уоринга и сел.
— Леон, — сказал он Картрайту, — Веррик морочит вам голову. Эту идею подала ему та девица, прежде чем он ее убил. У него нет намерения убивать вас. Единственное, чего он хочет, это запутать вас.
Холодные глаза Шеффера сузились.
— Любопытно.
— Я знаю, — сказал Картрайт. — Он предложил мне выбор: смерть или полюбовная сделка. Итак, Риз, что вы мне предложите?
Веррик покопался в карманах и вынул оттуда карточку.
— Обмен вашей карточки на мою.
— Вы станете Ведущим Игру, — заметил Картрайт.
— А вы останетесь в живых. Вы выберетесь из переделки, а я стану Ведущим Игру. Мы не будем больше в пате.
— И вы заполучите Бентли.
— Точно.
Картрайт повернулся к Шефферу.
— Убьет он меня, если я откажусь?
— Мы разобрались со всем, за исключением Херба Мура. Астронеф еще не сел, а тело Пеллига находится в том же районе в нескольких сотнях тысяч миль от Диска Пламени. — Немного поколебавшись, он добавил: — На самом деле, если верить Инквик — службе, Мур достиг корабля Престона и проник в него.
Повисло тяжелое молчение.
— Он смог бы разрушить наш астронеф? — спросила Рита.
— Запросто, — ответил Бентли. — И заодно добрую часть Диска Пламени.
— Быть может, Джон Престон займется им, — не очень уверенно подсказала Рита.
— То, как развернутся события, зависит от позиции будущего Ведущего Игру, — заметил Бентли. — Надо ры послать команду, чтобы перехватить Мура. Его тело должно прийти в негодность. Мы могли бы его уничтожить.
— Но только не тогда, когда он вошел в контакт с Престоном, — сухо сказал Картрайт.
— Думаю, что нам надо бы поставить эту проблему перед будущим Ведущим Игру, — настаивал на своем Бентли. — Мур станет угрозой всей Системе.
— Это более чем возможно.
— Вы полагаете, что будущий Ведущий Игру станет что — либо предпринимать?
— Думаю, да, — сказала Картрайт. — Тем более, что вы и есть будущий Ведущий Игру. Если, конечно, у вас все еще сохранилась карточка, которую я вам дал.
Бентли имел ее при себе. Он с недоверием вынул ее и повертел перед глазами. Его пальцы так дрожали, что выронили ее. Он спешно наклонился за ней.
— И вы хотите, чтобы я вам поверил?
— Пока нет, но через двадцать четыре часа вы мне поверите.
Бентли осмотрел карточку со всех сторон. Она абсолютно ничем не отличалась от других.
— Как вам удалось заполучить ее?
— Ее владелец уступил мне карточку за пять долларов, что было достаточно дорого по тем временам. Я уже забыл его имя.
— И с тех пор вы храните ее?
— Я храню весь пакет. Я перепродал вам ее себе в убыток, но я должен быть уверен, что вы ее примете и что эта сделка будет совершенно законна — не подарок и не ссуда, а продажа по всем правилам, как обычно.
— Дайте мне время прийти в себя, — сказал Бентли. Он спрятал карточку в карман. — Вы утверждаете, что это правда?
— Да. И не потеряйте ее!
— Так вы открыли метод предсказания, то, что не перестают искать все обитатели Системы? И именно таким образом вы стали Ведущим Игру?
— Нет, — ответил Картрайт. — У меня нет никакой формулы. Я не могу предсказывать скачки вероятного. Никто не может этого.
— Но у вас же была эта карточка! Вы знали, что она выйдет!
— Все, что я сделал, — сказал Картрайт, — это проанализировал механизм возможностей. В своей жизни я тысячу раз бывал допущен в центр в Женеве. Поскольку я не могу предсказать скачки вероятного, я придумал наилучший алгоритм замены: я упорядочивал карточки по тому принципу, чтобы девять следующих выходящих номеров были номерами девяти имевшихся у меня карточек. Думаете, что я стал Ведущим Игру благодаря моей собственной карточке, а не тем, которые я купил. Мне надо было быть осторожней: если бы у кого — нибудь возникло желание изучить это получше, все мои планы были бы расстроены.
— С каких пор вы работаете над этим? — спросил Бентли.
— Со времен моей молодости. Как и все, я хотел найти систему, позволяющую предвидеть скачки вероятного. Я изучил все, что было написано об этом, о принципе Гейзенберга, о законах случайностей. Я стал наладчиком электронной аппаратуры. Мне еще не было сорока, когда я был принят на работу в базовых контурах в Женеве. Тогда я считал, что это невозможно предвидеть. Все подчиняется принципу неопределенности. Движение субатомных частиц, определяющих скачки, не может быть рассчитано людьми.
— Честно ли это было? — спросил Бентли. — Это против всяких правил.
— Я играл в эту игру много лет, — продолжал Картрайт — Многие играют в нее всю жизнь, Потом я сообразил, что правила таковы, что я не могу выиграть. Кто стал бы в такой ситуации продолжать? Мы ставим против банка, и банк всегда выигрывает.
— Это верно, — согласился Бентли. — Какой смысл играть, когда с вами мошенничают? Но каков ваш ответ? Что делать, когда замечаешь, что игра такова, что в ней нельзя выиграть?
— Делать то, что сделал я: создавать новые правила и следовать им. Правила, создающие равные шансы для всех играющих, то, чего нет в случае с Минимаксом. Он, как и система классификации, у нас не в чести. Итак, я задался вопросом, какие же правила были бы наилучшими. Я работал над тем, чтобы поставить их на ноги, затем я руководствовался ими, словно они были в силе. Помолчав, он добавил:
— И я стал членом Общества Престонистов.
— Почему?
— Потому что Престон тоже понимал, что происходит, и, как и я, желал игры, в которой каждый имеет шаре выиграть. Разумеется, я не склонен к тому, чтобы делить выигрыш на равные части для всех игроков, находящихся к концу игры в равноправных условиях, но я считаю, что каждый должен иметь шанс выиграть.
— Значит, вы знали, что стали Ведущим Игру до того, как вас об этом, уведомили?
— Я знал за несколько недель до этого. Когда я в последний раз налаживал механизм, то сместил центр. На этот раз мне — удалось полностью проконтролировать процесс. Он управляется отнюдь не случаем. Он запрограммирован на годы вперед. Но это уже было ни к чему. Я навеки уже не мог быть никем смещен.
— Что вы собираетесь делать теперь? — спросил его Бентли. — Вы больше не сможете прийти к власти.
— Я вам уже сказал: я выхожу в отставку. Ни Рита, ни я никогда по — настоящему не отдыхали. Я рассчитываю провести остаток дней на залитой солнцем станции, подобной этой. Я смогу расслабиться, много спать, размышлять, издавать труды.
— Да? И на какую тему?
— По уходу за электронным оборудованием и ремонту его, — ответил Картрайт. — Это моя специальность.
Заговорила Рита.
— Через двадцать четыре часа вы, Тэд, станете Ведущим Игру. Сейчас вы находитесь в таком положении, в каком был мой дядя несколько дней назад. Теперь вы будете ждать, что они придут известить вас. Я никогда не забуду момент, когда мы услышали, как они приземлились на крышу. Затем появился майор Шеффер с портфелем под мышкой.
— Шеффер в курсе, — сказал Картрайт. — Мы все проиграли вместе с ним до того, как я дал вам карточку… Перед вами стоит трудная задача. Мир меняется, звезды открываются, словно расцветают розы. Диск является важным этапом. Вся Система должна измениться.
— Вы чувствуете себя способным на это? — спросила Рита у Бентли.
— Полагаю, да. Я хотел иметь возможность изменить мир — и вот я ее имею. — Внезапно он рассмеялся. — Я, без сомнения, первый человек, находящийся под клятвой самому себе. Я одновременно и служащий, и его покровитель. Я имею право на жизнь и на смерть — собственную.