— Да, причем там собраны монеты разных лет и разных провинций Нильфгаарда, — Геральт спрятал кинжал, подошел к своему кошелю, достал оттуда пустую склянку и вернулся к интересующим его органам бруксы, которые бесформенной кучкой лежали на полу.
— Прямо какое-то ритуальное убийство, — женщина поймала себя на том, что уже почти равнодушно наблюдает за тем, как ведьмак старательно запихивает окровавленные куски упыриной плоти в бутылочку и деловито утрамбовывает их пальцем.
— Да, похоже на то, — Геральт заткнул склянку пробкой. — А теперь давай собираться и ехать отсюда. Нужно доложить княгине о том, что здесь произошло, а еще успеть продать голову Голиафа и вот это, — ведьмак потряс бутылочкой перед носом Диты, — пока оно все не протухло.
— У вас платят за такую гадость? — наморщила нос Дита, следуя за Геральтом, который подхватил свои пожитки, шевелящуюся руку и кошель с флоренами, извлеченный из горла трупа.
— Еще как, — не оборачиваясь, ответил ведьмак. — Или ты думаешь, что все алхимики охотятся за бруксами, чтобы добыть кое-что из их желез, а все странствующие рыцари убили тех великанов, чьи головы хранятся у них в ледниках?
— Везде ложь, везде обман, — вздохнула женщина.
Они вышли из полутемного погреба навстречу палящему солнцу. Воронье уже добралось до тел, и теперь черные птицы деловито выклевывали глаза у трупов. Дита старалась не смотреть на эту страшную картину, но получалось у нее плохо. Заметив, что его спутница замешкалась, Геральт вернулся и приобнял женщину за плечи:
— Видишь, тебя уже не рвет при виде мертвецов, — видимо это глубокомысленное заключение должно было приободрить Диту.
Женщина грустно усмехнулась:
— У тебя каждый день вот так, — кивком головы она указала на пиршество воронов.
— Нет, — Геральт поправил ножны с мечами и мягко повлек Диту туда, где их поджидали смирные лошади. — Сегодня прямо насыщенно как-то. Надеюсь, что больше монстров не будет, мне и бруксы хватило.
— У княгини для тебя еще и Бестия припасена, — напомнила ведьмаку Дита.
— Бестия — это не самое страшное, — Геральт пнул ногой особенно наглого ворона, который попытался атаковать сапог ведьмака. — Вечером мы приглашены на какую-то забаву во дворцовых садах. Вот это будет испытание. Никакая брукса рядом не стояла…
Дита озабоченно посмотрела на лицо мужчины, к которому уже начал возвращаться нормальный цвет:
— А ничего, что ты ранен?
— На мне, как на собаке, — отмахнулся Геральт, — поехали, Дита, не будем заставлять добродетельную княгиню ждать.
========== 4. Бестия за зайцем, ведьмак за Бестией, баба за ведьмаком ==========
— Чегой седая такая? Спужал кто? — пожилая женщина с полной корзиной пирожков сочувственно посмотрела на Диту, плетущуюся за ведьмаком в сторону турнирных полей.
— Нет, — буркнула Дита, втягивая голову в плечи и ускоряя шаг. - Родилась такая вот.
— Ой, милка, тяжко тебе, — бабулька тоже засеменила быстрее, — кто ж на такую-то с изъяном позарится…
— Вот он и позарился, — женщина ткнула пальцем в спину ведьмака, который, соизволил обернуться и грозно зыркнуть на торговку пирожками.
— Ой, святой Лебеда! — взвизгнула бабка, круто развернулась и побежала прочь, причитая. — Возьмак! Мутант! Чур меня! Какая баба, такой и мужик! Видать, проклята, что седая вся…
Геральт посмотрел на Диту, слегка приподняв бровь:
— Привыкнешь, — женщине даже показался намек на сочувствие в голосе ведьмака.
— Куда ж я денусь, — ворчливо ответила Дита уже спине отвернувшегося Геральта.
Приближаться к ведьмаку ей как-то не хотелось, просто потому, что он решил захватить с собой голову Голиафа, которая уже начинала слегка пованивать. «Может, какой рыцарь или охотник за редкостями позарится. На турнирах много разного люда бывает», — объяснял Геральт, отвязывая башку от седла Плотвы.
Народу на турнире действительно собралась тьма. Лавочники, рыцари, зеваки, карточные игроки, мелкие воришки, бродячие менестрели — все они, будто деловые муравьи, сновали вокруг деревянных трибун, сколоченных в форме амфитеатра, заглядывали в торговые палатки, пели, смеялись, шумели. Храбрецы, готовые сразиться на ристалище, полировали оружие и доспехи, а детвора, разинув рты и засунув пальцы в грязные носы, наблюдала за настоящими рыцарями. Дита чувствовала, что не особо отличается от малышни. Во всяком случае, один господин, щеголяющий в широкополом берете, украшенном павлиньими перьями, и в красно-золотом кафтане с рукавами-буфами, строго потребовал прекратить на него таращиться, а ведьмаку наказал: «Построже за бабой своей приглядывай, а то, ишь, зенки вылупила и смотрит!».
— Ей, милсдарь, — окликнул Геральта какой-то бородатый мужлан, стоящий перед желто-черным шатром с развивающимся над ним таким же полосатым флагом. Возле шатра сверкал свежей краской прислоненный к плотной ткани щит, где на черно-желтом поле виднелся зверь, отдаленно напоминающий смесь вепря и оленя.
— Чего надо? — ведьмак остановился и зачем-то ухватил Диту за локоть.
— Благородный рыцарь Филиппо фон Демино-Мунтиаро хочет поговорить с тобой в своем шатре!
— И по какому же поводу благородный Филиппо фон что-то там хочет со мной поговорить? — не особо вежливо поинтересовался Геральт.
Мужик воровато озирнулся, а потом на цыпочках подбежал к ведьмаку и прошептал ему что-то на ухо. Геральт кивнул и, бросив Дите: «Жди здесь», — двинулся к полосатому шатру.
Женщина рассеянно кивнула удаляющейся спине ведьмака и осталась посреди бурлящего жизнью турнирного поля в одиночестве. Ветер трепал флаги, развевающиеся на верхушках шатров и торговых палаток. Расположившийся неподалеку цирюльник громогласно приглашал всех желающих постричься и напомадиться.
— Милая Дита! А вот и вы! — улыбающийся Пальмерин де Лонфаль, все еще закованный в свой помятый доспех, бодрым шагом двигался к женщине в окружении стайки детей. — Так, малыши, быстро к своим мамам! — строго приказал рыцарь детворе. — А мне нужно переговорить с этой прекрасной дамой, которая, кстати сказать, прибыла в Боклер вместе с мастером ведьмачьего цеха Геральтом из Ривии, который нынче утром одолел великана Голиафа.
Дети уставились на Диту, как на какую-то невидаль, а один мальчуган в нелепой шапочке, чем-то напомнившей женщине чашу от старого лифчика, даже рот раскрыл.
— Ну все, все, — Пальмерин принялся подталкивать малышей в спины, — давайте отсюда, быстро…
— А давайте играть в Гильома де Лонгфаля, ведьмака и великана, — предложил хулиганистого вида мальчишка, усыпанный веснушками.
— И прекрасную даму! — подхватила худенькая девчушка с разбитыми коленками.
Остальные дети подхватили идею друзей и, весело хохоча, побежали по пыльной дорожке, петляющей между шатров.
— Дети, — улыбнулся Пальмерин и пригладил бакенбарды. — А где мастер Геральт?
Дита, пытавшаяся незаметно почесать особо страдающий от колючих штанов зад, пока рыцарь смотрел вслед убегающей малышне, залилась краской и ткнула пальцем в сторону полосатого шатра:
— Его туда позвали.
— Возможно, кто-то хочет дать нашему другу очередной ведьмачий контракт, — Пальмерин деликатно посмотрел мимо раскрасневшейся Диты.
— Или хочет купить голову Голиафа, — чуть понизив голос сказала женщина.
Рыцарь сокрушенно покачал головой:
— Да, милая барышня, не все хвастаются подвигами, которые совершили…
— А может, это просто любитель редкости, которому здоровенный череп позарез нужен на каминной полке, — предположила женщина.
Пальмерин де Лонфаль снисходительно улыбнулся:
— В любом случае, Геральту было бы неплохо поторопиться, если он хочет поговорить с добродетельной княгиней до начала поединка. В противном случае придется ждать, пока Гильом сразит чудище.
— Тот самый Гильом, что утром пытался убить великана? — Дита вздрогнула и почесала икру: уверенность женщины в том, что в проклятых штанах водятся блохи, все крепчала и крепчала.
— Надеюсь, что в этот раз он будет более удачлив, — рыцарь подмигнул своей собеседнице. — Ему предстоит бой с шарлеем, которого подарил двору добродетельной княгини сам император Нильфгаарда, — судя по выражению лица Пальмерина, шарлей был чрезвычайной редкостью, но Дите не пришлось изображать восторг и изумление, потому, что к ним подошел Геральт.