Дита слушала, одновременно косясь в зеркало и пытаясь пригладить воронье гнездо, образовавшееся на ее голове после сна. Геральт сунул ей в руки костяной гребень, которым до этого причесался сам.
— Когда я последний раз видел Региса, то его фактически расплавил один очень могущественный чародей, — продолжил ведьмак, натягивая сапоги. — Но этот Детлафф помог ему регенерировать, да и вообще, если судить по тому, как охарактеризовал его Регис, не такой уж он и монстр. Иначе зачем ему было уничтожать тварь, которая убила ребенка, угостившего Детлаффа яблоком, — Геральт задумчиво посмотрел на слегка колышущиеся шторы.
— Но они же пьют кровь? — полюбопытствовала Дита, стараясь отвлечься от мысли, что в этом мире могут просто так убивать детей.
— Только чтобы напиться, так, как люди пьют вино или самогон… — Геральт резко замолчал, а потом пристально посмотрел в глаза женщине. — Ты же понимаешь, что я это тебе рассказываю только потому, что ты оказалась свидетелем того, что случилось на пристани? Никто кроме нас двоих не должен узнать, что из себя представляет Регис.
— Само собой, — Дита обиженно глянула на ведьмака и принялась завязывать шнурки на своем жилете. — Я, конечно, толстовата, как ты сказал, и не ахти какая выносливая, но уж точно не тупая болтливая баба.
Ни с того ни с сего Геральт улыбнулся, притянул надувшуюся женщину к себе и поцеловал ее в макушку:
— Не обижайся, я просто хочу быть уверен, что все, чему положено оставаться тайным, таким и останется. А теперь идем к портному, а не то, клянусь, если ты еще раз почешешься, то я сорву с тебя эти штаны и заставлю идти по улице в одних трусах.
***
Цветущий, залитый солнцем, играющим на ярких фасадах домов и зелени садов, Боклер чем-то напомнил Дите летнюю Прагу. Женщина ожидала почувствовать щемящую тоску по родному дому, ту, о которой пишут в своих мемуарах путешественники, думала, что слезы навернутся на глаза, когда она вспомнила об оставшемся в Кутной Горе Яне, но с изумлением поняла, что ей по сути все равно. Первый испуг, вызванный перемещением в другой мир и свалившимися на голову Диты неприятностями, растворился в шумной суете Туссента, наполненного ароматами вина и какой-то чудной бесшабашностью, невольно заставляющей улыбаться. Умом женщина понимала, что радоваться в общем-то нечему, но смерть Мильтона де Пейрак-Пейрана, которого она и знала-то всего два дня, угнетала ее гораздо больше, чем разлука с друзьями и родственниками.
Лицо Геральта тоже слегка посветлело, хотя ведьмак, очевидно, всегда оставался сдержанным и сосредоточенным.
— Благородные господа! Странствующие рыцари! — драл горло глашатай, стоящий на углу большого дома, выкрашенного желтой краской, с затейливой лепниной над окнами и дверью. — Все-все-все! Если вы желаете испытать свою храбрость или насладиться невиданным зрелищем! Большой Турнир Туссента приглашает вас! Всех-всех-всех…
Дита догнала ведьмака, вспомнив просьбу Гильома де Лонгфаля:
— Геральт, тот парень, что дрался с великаном, а потом с шарлеем…
— Гильом, кажется, — ведьмак чуть замедлил шаг, давая женщине возможность поравняться с ним, — родственник Пальмерина.
— Да, он, — Дита вцепилась в локоть Геральта, чтобы не сильно отставать от него: растертые, натруженные ноги болели так, что она их переставляла с большим трудом, а ведьмак шагал широко и довольно быстро. — Он говорил, что у него к тебе какое-то дело, поэтому просил навестить его. У него где-то в Боклере дом, только я вот не уточнила где…
— Найти его не проблема, — Геральт отмахнулся от пышнотелой барышни с корзиной цветов, которая попыталась предложить ведьмаку приобрести букетик для его «дамы сердца». — А о чем хочет поговорить, он не уточнял?
— Нет, — Дита покачала головой, — им как раз врач занимался, поэтому толком объяснить он ничего не успел.
— Будет время — загляну, — ведьмак остановился и пробежал взглядом по вывескам, покачивающимся на фасадах узких зданий, которые, словно часовые, выстроились вдоль широкой площади, бурлящей жизнью.
Посреди площади красовался мраморный фонтан, украшенный рельефом из виноградных лоз и силуэтов обнаженных женщин. Солнце играло в каплях воды, а вокруг фонтана бегали вездесущие дети, с веселыми криками обрызгивая прохожих. Одного озорника уже успел изловить седовласый господин и теперь громко вычитывал его, крепко ухватив за ухо, в то время как сопровождающая его дама сосредоточенно вытирала мокрое лицо кружевным платочком. Неподалеку от фонтана, смастерив себе из деревянных ящиков помост, бродячий менестрель тоскливо завывал о неразделенной любви. Рядом с помостом печально вздыхали юные девы, теребящие в руках платки и одаряя певца восхищенными взглядами.
Геральт, правда, таланта менестреля не оценил:
— Да уж, не Лютик, явно не Лютик… — буркнул он, увлекая Диту за собой к одной из распахнутых дверей, над которой красовалась красно-зеленая вывеска изображающая катушку ниток, ножницы и иглу.
— А кто такой Лютик? — женщина окинула взглядом безупречно-чистую портняжную мастерскую, обставленную красно-коричневой мебелью и заваленную одеждой всех возможных цветов и фасонов.
— Мой друг, — ведьмак повертел головой, выискивая хозяина магазина, и добавил, жестом подзывая очкастого портного к себе, — только не вздумай упоминать о нем при Анариетте, она тебе спасибо не скажет.
Спустя почти два часа счастливая Дита, щурясь от яркого солнышка, вышла из мастерской. Потертые сапоги остались прежними, зато вместо колючих зеленых штанов, которые портной отправил прямиком в камин, стоило ему к ним прикоснуться, в них были заправлены серебристо-серые бриджи из тонкой кожи. Грязная сорочка с драными кружевами тоже присоединилась к штанам в камине, равно как и огромный неопрятный жилет. Вместо этого под блестящим дамастовым корсетом с лиственным узором сверкала чистотой шелковая рубашка с узкими рукавами, плотно облегающими запястья женщины. Через плечо Дита перекинула короткую кожаную курточку, в тон штанам, а на голову, чтобы прикрыть «седину», надела берет, украшенный пером цапли, который почему-то вызвал загадочную улыбку у ведьмака.
— Слушай, — Дита повернулась к Геральту, которому, чтобы оплатить обновки, пришлось вывались все содержимое своего сильно похудевшего кошелька. — Ты же последние деньги потратил…
— Ничего, — Геральт поправил на плече полотняную торбу, набитую сменными трусами и рубашками для Диты. — Пару лет назад в местном банке на мое имя открыли счет. Там должна была уже скопиться немаленькая сумма. Пойдем, заберем. И тогда уже сдам куртку на починку.
Банк «Чианфанелли» поражал роскошью обстановки, а также хладнокровностью его сотрудников. Дита в восторге наблюдала за тем, как взмыленный Геральт мотается из кабинета в кабинет, от одного окна к другому, в бесплодных попытках снять деньги со своего счета. Самой же женщине ведьмак велел ждать его у входа в банк и никуда не уходить, поэтому Дита примостилась возле кадки с каким-то разлапистым растением и принялась читать банковские листовки.
— Вот холера! — разъяренный Геральт уселся рядом с женщиной на широкую скамью и в сердцах ударил кулаком по столику. — Я, видите ли, умершим считаюсь!
— Во как, — изумилась Дита, — а почему?
— Да потому, что несколько лет назад меня почти убили, — раздраженно ответил ведьмак. Он схватил со стола одну листовочку, повертел ее в руках, а потом разорвал на мелкие кусочки, которые демонстративно швырнул на красный узорчатый ковер, чем вызвал крайнюю степень недовольства у суровых охранников-краснолюдов.