Дверь захлопнулась, а Дита так и осталась растеряно стоять посреди комнаты в разбитых балетках и промокшей вонючей одежде. Запахи в заведении витали самые аппетитные, проголодавшаяся женщина почувствовала, что у нее кружится голова. Она присела на узкую скрипящую кровать, застеленную колючим грязно-коричневым покрывалом и сама не заметила, как задремала.
— Дита, просыпайся, Дита…
Женщина открыла один глаз и увидела лицо Геральта. Ведьмак склонился над ней и легонько тряс за плечо.
— Ой, — Дита села и виновато потупилась, — что-то я… устала, наверное.
— Ничего, — Геральт уселся рядом и похлопал рукой по внушительной куче всякого разного тряпья, сваленного тут же, на кровати. — Примерь и возьми все, что тебе придется в пору. Конечно, не батист и шелка, но лучше чем твои тряпки. Мильтон все оплатил, поэтому не стесняйся. Я подожду тебя внизу, не копайся слишком долго. Поешь и сразу выдвинемся в путь. Нам нужно заехать на одну винодельню…
— Зачем? — зевая и потягиваясь полюбопытствовала Дита.
— Хочу осмотреть тот труп, что нашли в сетях, — ведьмак встал и направился к двери. — Потом поедем в Боклер, увидимся с княгиней и устроимся в какой-то гостинице, а пока придется потерпеть.
— Хорошо, — Дита резко встала, несмотря на то, что спина и поясница отозвались мучительной болью, и принялась решительно копошиться в душно пахнущих шмотках. — Геральт, — позвала она, услышав, что скрипнула дверь.
— Ммм? — ведьмак обернулся уже на пороге.
— Почему ты мне помогаешь? — Дита рассеянно теребила в руках длинную ночную сорочку, заляпанную чем-то желтым и отвратительным. — Заплатить тебе я не могу, а обуза, как я понимаю, из меня та еще.
— А кто тебе еще поможет? — Геральт вернулся в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. — Тебе сильно повезло, что у тебя на дороге оказался я — немного смыслящий в таких вещах, как магия и перемещения по мирам. Большинство местных объявили бы тебя сумасшедшей, это если бы ты не померла тогда, в руках тех ублюдков.
— Я знаю, мне уже говорили, что я ненормальная, когда я попросила помощи у каких-то лесорубов, или кем там они были. Но, исходя из того, что я тут видела — все во всем ищут выгоду, хоть какую-то. Поэтому, прости, если обижаю тебя, но я не понимаю твоих мотивов, — Дита отбросила сорочку в сторону и взялась за зеленые шерстяные штаны, наверняка жутко колючие.
Геральт задумался. Он стоял у двери и смотрел на замершую перед ним женщину, не моргая. На лице ведьмака не было ни следа раздражения, впрочем, других эмоций на нем тоже не было, он просто смотрел. Потом Геральт подошел к Дите и сильно ухватил ее за подбородок, оказавшись так близко, что она почувствовала на своей коже его дыхание. Женщине стало не по себе, но она не отстранилась, наоборот, пристально посмотрела в нечеловеческие глаза своего спасителя.
— Считай меня исследователем, — наконец сказал ведьмак, криво, но вполне доброжелательно улыбнувшись. — Я изучаю удивительную аномалию, связанную с перемещением между мирами, а ты, как непосредственный участник этого перемещения, должна находиться возле меня до тех пор, пока я не свяжусь с людьми более компетентными. Такое объяснение тебя устроит?
— Ну, — Дита шмыгнула носом и высвободилась из цепких пальцев Геральта, — на первое время — вполне. А теперь давай я все-таки выберу себе что-то из этого кошмара, — она хмуро покосилась на штаны, которые все еще держала в руках. — Что-то не сильно грязное, колючее и вонючее… А потом поедем смотреть на трупы, знакомиться с княгиней и ловить бестию!
К ее изумлению, Геральт хохотнул и одобрительно хлопнул женщину по плечу:
— Вот это уже лучше, чем твое блеяние ради спасения рыцарской чести Мильтона. Поторопись, скоро начнет вечереть, а у нас еще очень много дел.
Ведьмак вышел, оставив Диту наедине с молчаливым противником из пропахших дымом и пылью тряпок.
***
Время перевалило далеко за полдень, но жара упрямо не хотела спадать.
Дита поправила воротник неопрятной серой рубахи с рукавами, сомнительно украшенными узором из толстых рваных кружев, и почесала ногу, которую невыносимо кололи те самые зеленые шерстяные штаны, заправленные в потертые сапоги с узким, высоким голенищем, зачем-то перехваченным ремешком. Поверх рубахи женщина надела кожаный жилет на завязочках, который был слегка великоват, зато прекрасно прятал пятна неизвестного происхождения, красующиеся в области живота. У седла крапчатой лошадки теперь болталась сумка, набитая сменными сорочками — одна другой краше, пугающим нижним бельем, выглядящим так, будто его шили из старых скатертей, еще одной парой сапог, которые были сильно велики, но могли сойти за отсутствием чего-то лучшего. Геральт к новому гардеробу своей спутницы отнесся философски, хотя и всыпал трактирщику по первое число за то, что он за паршивое тряпье содрал с Мильтона какую-то баснословную сумму. «Зато не полуголая поедешь», — рассудительно заметил ведьмак, когда Дита, не прекращая почесываться, спустилась в зал трактира. Сама же женщина решила не жаловаться ни на что, хотя ее и волновал один вопрос.
— Геральт, а ты не в курсе, блохи в штанах живут вообще? — поинтересовалась Дита, умудряясь одновременно заставлять свою кобылу шагать вровень с Плотвой и одергивать рукав рубашки, который почему-то без конца задирался.
— В штанах — сомневаюсь, — беззаботно ответил ведьмак, всматриваясь в пыльную дорогу, круто уходящую вверх. — А вот в шкафу, где их хранили — очень даже могли. Напомнишь мне, когда будем ехать мимо каких-нибудь зарослей, я сорву полынь и на ночь переложишь ей одежду.
— Прекрасно, — пробормотала Дита, ерзая на седле.
Указатель с покосившейся стрелкой, на которой едва угадывалась надпись: «Корво Бьянко», тоскливо скрипел, покачиваясь от ветра. На столбе балансировал крупный ворон, изредка недовольно каркающий. Завидев приближающихся всадников, птах поднялся в воздух, громко хлопнув широкими крыльями.
Геральт потянул носом воздух, словно принюхиваясь:
— Что-то не так, — сказал он, ударяя Плотву в бока, — давай быстрее…
Последние слова предназначались для зазевавшейся было Диты, которая тут же последовала примеру ведьмака, заставляя крапчатую перейти на галоп и попутно вспоминая добрым словом маму, которая очень любила лошадей, поэтому частенько ездила на конюшню, разумеется, прихватив с собой дочь.
Винодельня «Корво Бьянко» отличалась тем, что вокруг нее не было виноградников. Точнее, на полях виднелись столбы и натянутая на них проволока, вот только вместо виноградных лоз по опорам вились какие-то дикорастущие бурьяны. Да и само поместье выглядело каким-то потрепанным с грязным подворьем, облупившейся краской и алыми брызгами на стенах и оградах.
Первый труп Геральт и Дита обнаружили неподалеку от ворот: даже стальные доспехи, в которые был закован несчастный, не спасли его от ужасной смерти. Он, видимо, пытался ползти прочь из двора поместья, одновременно зажимая рукой разорванное горло.
— Холера…
Ведьмак спрыгнул с лошади и подбежал к мертвецу, который, похоже, был гвардейцем того самого Дамьена-де ля Тура, упомянутого Гильомом. Дита почувствовала, как липкий холодок пробежал по спине: прислонившись к низкой оградке сидел еще один гвардеец, его серый стальной панцирь был сплошь залит кровью. На миг женщине показалось, что человек еще жив, поэтому она выскочила из седла и метнулась к нему, но разочарованно остановилась, не дойдя всего нескольких шагов — гвардеец был мертв окончательно и бесповоротно. Шея несчастного буквально превратилась в шмат окровавленной плоти, не имеющей ничего общего с тем, на чем обычно держится голова. Женщина судорожно вздохнула: ее сбила с толку игра света и тени на лице трупа. Между камнями, которыми было вымощено подворье винодельни, запеклась черная кровь, мертвецы смотрели в небо пустыми глазами. С крыши поместья доносились крики воронья.