— Следующий! — позвал дьявол унылым голосом, скорчив недовольную гримасу: в этом фейерверке побед ему ясно виделась рука Провидения, что, с его точки зрения, означало грубейшую подтасовку результатов поединка.
Сладострастие явилось нам в виде тощего нагого старика в бежевом котелке. Взгляд его блестящих черных глубоко посаженных глаз, казалось, был обращен внутрь себя; на изможденном лице лежала печать тревоги. В правом ухе у старика было закреплено что-то вроде небольшой рукоятки, назначение которой показалось нам сперва весьма загадочным. Низ живота был защищен решеткой из толстых черных костей. Что касается органов, закрытых этой решеткой, то было решительно невозможно разглядеть, принадлежат ли они мужскому или женскому полу и есть ли они вообще. Верх решетки был привязан к полям котелка тремя тросиками, привлекшими наше внимание своим ярко-красным цветом. Выйдя из пещеры и сделав несколько шагов, старик остановился и, взявшись за торчавшую из уха рукоятку, принялся с усилием поворачивать ее. Раздался скрип, весьма напоминавший тот, который издают изрядно проржавленные дверные петли. После первого оборота на полях котелка появились маленькие, размером с ладонь, живые фигурки. Сначала это были три женщины — одна обнаженная, другая в дорожном платье, а третья в пижаме. Съехав по тросикам вниз до самой решетки, они скрылись за ней. За ними последовали сначала другие фигурки, самого разного возраста и в самой разной одежде, а потом, по отдельности, бедра, зады, груди и гениталии обоего пола. Шествие продолжалось ужасно долго; когда оно закончилось, Сладострастие, совершенно измученное, отпустило рукоятку и некоторое время собиралось с силами. Наконец оно подняло голову, окинуло взглядом нашу группу и явно заинтересовалось наготой трех дочерей и супруги пастора. Когда старик вновь привел рукоятку в движение, мы с изумлением увидели, как на полях котелка появились великолепно выполненные миниатюрные копии матери и трех девушек; через мгновение они заскользили по тросикам вниз. Пастор не смог этого вынести и с возмущением закричал, чем привлек к себе внимание.
Сладострастие несколько секунд с любопытством рассматривало его, потом еще раз повернуло рукоятку, и несчастный пастор был подвергнут настоящей пытке. Он увидел себя самого, спускающегося вниз головой по тросу, настигающего свою собственную жену и кусающего ее за ягодицы в тот момент, когда она влезала во вместилище непристойностей. Неудивительно, что пастор ринулся в битву с яростным пылом, проявив при этом, однако, ничуть не больше ловкости, чем во всех предыдущих сражениях. Поэтому, хотя мы и не сомневались, на чьей стороне Бог, исход боя вызывал у нас опасения. Каким бы старым и исхудалым ни выглядело Сладострастие, поединок оно вело с исключительным воодушевлением и хладнокровием. Но вот, будучи вынужден совершить нелепый прыжок в сторону, пастор открыл взору противника лежавший позади него труп Лени. Заметив только что отрубленную голову девушки, Сладострастие издало звук, напоминавший отрывистый лай, и, бросив меч, схватилось за рукоятку. Точная копия отрубленной головы, уменьшенная до размеров апельсина, покатилась вниз, но до клетки добраться не успела — пастор как раз прикончил последнего из своих противников. Тотчас же, словно в день первородного греха, его жена и дочери осознали свою наготу и густо покраснели. Отставной капрал, украдкой посматривавший на них, был так смущен, что это заметили все окружающие.
Когда преисподняя извергла свою добычу, каждый из нас вернулся к привычной деятельности. Профессор Людовик Мартен вновь оказался в кругу своих учеников на бретонском пляже, который мы с ним покинули за неделю до того. В один прекрасный день он рассказал им о том, о чем я только что рассказал вам.