— «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса…» — продолжала литься песня.
Пришлось, прячась в кустах, пробираться дальше, стараясь не попадаться странной компании на глаза. Вскоре вдали он заметил речушку. Пошел быстрее — жажда совсем замучила. Возле речушки сидела на пенечке та же девушка, что до этого сидела возле пруда.
— Тебя как звать? — поинтересовался он.
— Аленушкой кличут, — с готовностью ответила девица, поправляя платочек.
— Из речки пить могу? — сразу перешла к делу сущность.
— Сам понимаешь, нет, — ответила она строго, — жеребеночком станешь, чертенушка!
Ему уже было все равно, в кого превращаться, лишь бы попить. Но отчего-то он побаивался скромной и тихой на вид Аленушки: больно голосок у нее становился резким и строгим. Как у учителей в школе. Как у надсмотрщиков на винограднике. Короче, ослушаться он не посмел. Побрел дальше. По холмам опять промчался кот.
— Короля не видали с принцессой? — спросил он на ходу, обмахиваясь широкополой шляпой.
— Возле пруда пробегали, — ответила Сущность, — зело злые.
— Чего злые? — переспросил кот, остановившись.
— Зело злые. Значит, «очень злые», — пояснила Сущность, толком не понимая, откуда в ее голове такие познания.
— Понял! Выражайся по-человечески, — кот принялся снова бежать, но обернулся и крикнул: — Хотя какой из тебя человек, черт лысый!
Сущность провела лапой по голове. Нет, не лысый: на голове явно присутствовала шерсть. Но ответить коту не успел — тот уже скрылся за очередным холмом.
Тут показалось озеро. Естественно, возле водоема сидела клятая Аленушка. Она недобро усмехнулась:
— Опять ты?
— Ну я. Пить нельзя? Кем стану? — протараторил он вопросы.
— Нельзя, чертенушка. Козленочком станешь.
А тому все равно стало — так пить охота, что все равно, в кого оборачиваться. Подошел к озеру, посмотрел на себя в водицу. «Ну и рожа, — подумал, — козленочком может даже лучше». И давай пить. Вода чистая, прохладная, но потихоньку, действительно, стал замечать, что морда белеет, шерсть кудрявится. Рожки и копытца, правда, практически такими остались, как были.
— Видишь, говорила тебе! — запричитала Аленушка. — Возись теперь с тобой, недоумок!
От обзывательств стало обидно, не без того. Зато напился и новый образ ему нравился немного больше чем чертячий.
— Пошли, — девушка надела на его шею платок и потащила за собой. — Сколько говорю: «Не пейте, идите до колодца!» А они гигиену не соблюдают и пьют прямо так. Ладно кипятить — про это уж не молвлю, — приговаривала Аленушка ворчливо.
«Козленок» послушно плелся вслед за ней. Позабылась баба из деревни и даже виноградник. Он помнил, что все эти девицы могут запросто превращаться в ведьм и прочую нечисть, типа Бабы Яги, Снежной королевы или русалки, что тянет на дно морское. Несмотря на такие мысли, захотелось пощипать травки и позвенеть колокольчиком. Только вот колокольчик на шее не висел, а спросить не получалось — лишь бекалось и мекалось…
В «Ясных зорьках» Герману и Сереге сразу сказали, что никакая Малика у них никогда не работала. Вместо нее им бодро предъявили мощную русскую женщину Оксану Николаевну Голицину, и сразу заверили, что отношения к знаменитому роду Голициных она не имеет, хотя этот момент следователей как раз совсем не интересовал. Оксана Николаевна после встречи с представителями власти подхватила ведро с водой и, не оглядываясь, направилась к выходу.
— Понимаете, у нас загрузка минимальная. Часть номеров закрыта. Мы даже мысли такой не имели — нанимать кого-то в помощь Оксане, — оправдывался директор пансионата. — В прошлом году в сезон ей помогала женщина. Кстати, мусульманка. Но вы ведь сами сказали, что речь идет о мае-июне. Да и звали ее не Малика.
На всякий случай, Герман решил записать данные той уборщицы. Кто его знает, совпадение или не совпадение, ведь откуда-то Малика узнала о «Ясных зорьках».
— Могла просто мимо проходить и запомнить название, — предположил Серега.
— Могла, — согласился Герман, — но проверить не повредит.
Рабочий день походил к концу. Он обзвонил всех свидетелей преступления и попросил их быть утром следующего дня в дегустационном зале. Сегодня оставалось навестить бывшую уборщицу пансионата. Амина Хайруллина жила в многоэтажном доме советской постройки. Идти до него было от пансионата недалеко, но постоянно в гору. Водитель не стал смотреть на часы — не каждый день отравления случаются, и отвез Германа с Серегой по адресу.
Дверь подъезда оказалось открытой. Мобильный Амины был отключен, и оставалось надеяться, что она дома, а главное, что она скажет нечто важное. После вопроса «кто там» Герман долго показывал удостоверение, увещевая хозяйку квартиры впустить их. В итоге, она решилась на «отчаянный шаг». Внутри нарисовался мальчик лет десяти и громко лающая крохотная собачка на трясущихся ножках.