— Да, ладно.
— Выйдем отсюда, и я тебе покажу.
— Хорошо.
Макс уже начал поправляться и самостоятельно ходить.
— Я думаю, пора погулять по городу.
— Давай.
Макс и Ласаль целый день бродили по Сантьяго.
— Тебе нравится?
— Да, у меня странное ощущение, что я в Париже.
— Странного тут ничего нет.
— Почему?
— В конце XIX века город разрушило сильное землетрясение, и его восстанавливали по французскому образцу.
— Опять землетрясение?
— Да, такова наша жизнь.
— Я так понимаю, раз в полвека Чили переживает апокалипсис.
— Может и так.
— А при чем здесь французы?
— К этому времени у нас уже было много французов-виноделов, вот и столицу выстроили на французский манер, в высшем обществе с французов брали пример в еде и питье.
— Ну, я смотрю, ты тоже представитель высшего общества.
— Почему?
— Ну ты же себе нашла француза.
— Тебя?
— Да.
— Мне больше нравится в тебе итальянец.
— Да, значит, я был прав, эти зеленые бульвары, много зелени и фонтаны, — все это похоже на Париж.
— Так этот район так и называется «парижский квартал».
Макс каждый день искал отца через Интернет. Никакой зацепки, сведений из Курико почти не было.
— Надо ехать туда.
— Куда мы поедем, ты еле стоишь на ногах.
— Ты поведешь машину.
— Нет, пока врачи не скажут, что ты здоров, мы никуда не поедем.
— Но.
— Никаких но.
Не прошло и недели, как в больнице объявился Роббер.
— Ну, что тут больной?
— Выздоравливает, — спокойно ответила Ласаль.
— Конечно, в присутствии такой красавицы я бы уже давно бегал.
— Роббер, отец — в списках без вести пропавших.
— Да, я знаю.
— Его нужно искать!
— Встанешь на ноги, тогда и будем искать.
— Я уже почти здоров.
— Значит, как только врачи разрешат, поедем в Курико.
— Страшное землетрясение.
— В 1960 году землетрясение было еще хуже.
— Чем хуже?
— Почти десять баллов по шкале Рихтера. Спустя два дня после землетрясения началось извержение вулкана Кордон Каулле. Оно, как цепочку, потянуло за собой извержение других вулканов. Никто точно не знает, сколько их было, но старые чилийцы говорили мне, что это был ад. Настоящий ад.
— Где-то я уже слышал про ад на земле.
— Ты думаешь, его уже нет в живых? — спросила Ласаль.
— Ребята, вы лучше меня все знаете.
— А что там с урожаем?
Роббер с трудом скрывал радость и шепотом проговорил Максу:
— Это чудо, такого никогда не было, это…
— Значит, все правильно.
— Да, Макси, это будет суперурожай, сверхвино, я даже боюсь говорить об этом.
— Да, я знаю.
— Это то, что твой отец искал здесь, он пытался собрать все воедино, но природа сделала за него все сама. Жаль, что он так и не узнает об этом.
Макс начал свыкаться с мыслью, что отца нет. Вокруг было столько горя, что его личное горе мало что значило. Прошло еще три дня, и Макса выписали из госпиталя как абсолютно здорового.
— Итак, все в Курико.
У Роббера был старый «Рэнч Ровер», прошедший без малого полмиллиона километров и не подававший признаков усталости.
— Картина будет не из приятных.
— Много разрушений?
— Да, когда я собирал урожай, вода в речке была красной.
— Как?
— Очень просто, многие винодельни разрушены, и вино вылилось в реки.
— И что теперь будет? — спросила Ласаль.
— Не знаю, разрушений много, бочки разбились, чаны для брожения лопнули, винодельни разрушены.
— Все так серьезно?
— Да, «Конча и Торо» сильно пострадала, они потеряли много вина, виноград некому собирать, сборщиков некуда селить, «Casa Silva» серьезно пострадала, да и портам досталось, Вальпараисо работает вполсилы.
Через несколько часов компания въехала в Курико. Город начал восстанавливаться. Появились вода, свет и Интернет.
— Где у него офис?
— Здесь у него не было офиса, он жил в гостинице.
Через двадцать минут вся компания была около гостиницы, где снимал номер Грегуар. Гостиница была сильно разрушена. О постояльцах ничего не было известно.
— Что будем делать?
— Пойдем в мэрию, может, что узнаем.
В мэрии сказали, что в этой гостинице никого не нашли, и спасатели уже неделю как закончили разбирать завалы:
— Сейчас не сезон, гостиница была почти пустая, так, несколько человек.