Вишня была, но эта был аромат не свежей вишни, а вишневого варенья, даже не варенья, а пенки. Черная смородина еще скрывала свой аромат, но Макс чувствовал, что она где-то близко. Вино ударило в голову, тело стало невесомым, комната стала безграничной. Еще бокал, и вино стало сливочным, оно мягко растворялось во рту, исчезая незаметно, как теплый шоколад. Да, именно теплый шоколад — вот следующий аромат, который уловил Макс.
Следующий бокал дал другое вино. Оно стало очень насыщенным, концентрированным, ароматы притупились, и вино приобрело какое-то другое качество. Он и вино оказались в другом измерении. Что-то монументальное и важное вино хотело сказать ему. Оно стало гармоничным, идеально сбалансированным, оно проваливалось в горло, не смущая ни единый рецептор во рту. Все было приведено в идеальный баланс. Он больше не чувствовал ничего.
Утром отец поинтересовался, как прошла ночь:
— Ты сделал записи?
— Нет, я и так помню все свои ощущения.
— Ты уверен?
— Да.
— Ну что ж, значит, дед не зря приучал тебя к вину с пеленок.
— Что ты имеешь виду?
— Как только мать перестала кормить тебя грудью, старый Шанталье дал тебе несколько капель вина.
— В смысле он поил меня вином.
— Да, он налил их в бутылку для детских смесей.
— В детское питание?
— Когда мать увидела это, она упала в обморок.
— И что потом? — спросил Макс.
— Я спросил у твоего деда, что он натворил опять, и он спокойно сказал: «Ничего страшного, я дал мужчине немного вина».
— Очень интересно, — еле сдерживаясь от смеха, сказал Макс.
— Нет, интереснее было потом, вечером за столом.
— А что было?
— Ну что, твой дед сказал, что молоко матери должно слиться с вином отца, тогда вырастит мужчина в нашей семье, и тут понеслось.
— Ну, давай уже рассказывай все, — сказал Макс.
— Хорошо, слушай. Твоя мать начала спорить с дедом:
— Я вас прошу больше не давать ребенку вина, ведь он же младенец.
— Ничего с ним не будет, даже Кларенский за свое пьянство попал в рай, — парировал Арсен.
— При чем здесь это, и кто этот ваш Кларенский?
— Его бросили в Темзу в замурованной бочке, наполненной мадерой.
— Мне это не интересно.
— А то, — орал раскрасневшийся от вина и смеха Арсен, — когда черти пытались в аду вытащить его из бочки, они захлебнулись остатками мадеры и заснули, а Кларенский попал в рай. Ха-ха-ха.
— Я не хочу, чтобы мой ребенок стал алкоголиком.
— Ничего более глупого не слышал в своей жизни, — Арсен покраснел и стал очень суровым.
— Что здесь глупого? Я не хочу, чтобы вы приучали ребенка к алкоголю.
— Утверждать, что вино — это алкоголь, все равно, что порядочную женщину обозвать шлюхой.
— Вам виднее.
— Конечно виднее, дочка, выпей, постель будет горячее, — орал уже плохо контролирующий себя старый Шанталье.
— Пьяница и распутник, — раскрасневшись, прошипела Моника.
— Я умирать буду, смерть запью вином, и она захлебнется.
— Не сомневаюсь.
— Жить нужно так, чтобы не заметить, как ты умер.
— Дай бог вам здоровья.
— Да, общего языка с бабой не найти, ладно, скучно тут у вас, пойду продолжу в «Старый Бордо».
2
— Итак, ты решил стать виноделом? — спросил Макса Арсен.
— Да, дед.
— Ну хорошо, идти учись, раз теперь этому надо учиться в университете.
— Я тебя не очень понимаю, дед.
— А что тут понимать, вино учатся делать на винограднике.
— Подожди, ты что, против того, чтобы я учился?
— Нет, конечно, Макс, просто дед считает, что мастерство винодела совершенствуется на винограднике, — вмешался Грегуар.
— Видишь, твой отец знает, в чем секрет.
— Конечно, я в этом и не сомневаюсь.
— Вот видишь, Грегуар, это мой внук — настоящий Шанталье.
Макс оказался в растерянности.
— Нам нужны сильные руки, Макси.
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогал на земле?
— Не мне, а нам, всей семье. Твои руки нужны нашему замку.
— Хорошо, я всегда в твоем распоряжении.
— Ну вот и ладно, а насчет этой учебы ты сильно не обольщайся. Все эти твои профессора, ну что они могут знать?
— Папа, — вмешался Грегуар, — он будет работать на винограднике, но учиться надо.
— Да, теперь все ученые стали.