– Да, жарка овощей не так запоминается. Вина?
– Конечно.
Выпивать я любил. Знали бы вы, насколько…
Знаете, как обычно это бывает? В школьный период, будучи ребенком, ты наблюдаешь, как все – взрослые – жадными глотками пьют градусную жидкость. Иногда ты можешь подловить момент и сам попробовать. Так произошло и со мной, только вот я не остался доволен. Какая мерзость, как это можно пить? Лучше уж коки выпить. Но чем дальше, тем чаще мой интерес заставлял пробовать. Потом это уже были не пробы, а выпивания. Потом – алкоголизм?
Так вот: выпивать я любил.
Часто эта любовь меня доводила до не самых лучших ситуаций. После моего знакомства с Яной пришлось всерьез задуматься о том, в какую яму я засел. Предо мной встал выбор: либо разливающееся по телу тепло, либо родной человек, который шепчет при свете утреннего солнца “Доброе утро, птенчик”. Я выбрал сердцем – выбрал Яну. Продержался два месяца, потом выпил. Ну не мог бросить. Не мог! Яна любила меня и приняла мой грех. Мы договорились, что я буду держать себя в руках. Все шло хорошо, но потом, в день рождения Дениса…
После того, как она закрыла дверь в мой дом, я слетел с катушек. Все мои проблемы заключались в выпивке, и она была сильнее меня. Хотелось больше и больше: знобило, тело трясло, в горле – Сахара, – и я сдавался.
Со временем это притихло, но рядом с матрасом и стопкой книг иногда можно было найти пустую бутылку из-под виски. В холодильнике всегда было пиво.
Я вспомнил виноград у дома. Вспомнил блеск в глазах Наташи, её улыбку. Ковер-дорожку, по которому мы прошли в столовую. Отражение комнаты в графине.
В графине с вином.
Наташа взяла графин со стола и тут же споткнулась – на ковре образовался бордовый цветок.
– Красиво. Наверное, еще и вкусно.
– Я такая неуклюжая. Извините меня, пожалуйста. Может быть, чаю?
– Нет, спасибо.
– Мои родители, если так можно сказать, фанаты бордовых нот.
– Я видел ваш виноградник. Завораживает.
– Исключительно красный виноград. Исключительно красное вино. Может, кофе?
– От кофе не откажусь. Люблю.
– Хорошо, – сквозь улыбку сказала Наташа и покинула столовую.
Вернулась через минут пять, с подносом. На нем был кофейник, чашки, сливки. Она налила мне в чашечку кофе.
– Сливки?
– Я сам налью. Позвольте.
– Нет, – сказала она и добавила сливки
– Ох, спасибо большое.
– Не за что.
– Скоро ли будет ваш отец? Уже почти час прошел – а его все нет.
Наташа резко изменилась в лице: уголки рта сползли вниз, улыбки больше нет; из её голубых глаз будто украли небо. Она мрачно указала на часы, которые висели на стене.
– 7:58. Скоро будет. Очень скоро.
– Наташа, что такое?
– Через две минуты вы сами все увидите. Нам пора, идемте за мной.
Она взяла меня за руку и повела в сторону шкафа, где, как я думал, должны быть сложены кухонные принадлежности. Девушка открыла шкаф, но он был пуст.
– Нам нужно залезть внутрь.
– А?
– Просто доверьтесь мне. Давайте, Егор.
Мы залезли в шкаф. Наташа оставила маленькую щелочку, из которой открывался вид на стол, где, также не подавая признаков, сидела ее мама и брат.
–Слушайте, что бы не произошло сейчас, ни в коем случае не пытайтесь выйти из шкафа. Вы не должны. Я вам все объясню потом. – сказала она, после чего выставила кулачок.
– Хорошо, – сказал я и ответил.
Громкий хлопок двери – такой, что окна затрещали. Шаги человека, который идет в столовую, к нам. Он идет не спеша, напевает какую-то мелодию. Я отчетливо слышу дыхание Наташи и стук своего сердца. Ударов 120, не менее. Её отец заходит в столовую.
– Ну что, зайчики мои, скучали? – раздается крик.
Его жена и младший сын не подали никакой реакции. Апофеоз безразличия. Отец ни капли не удивился, будто это происходит не в первый раз. Он прошел вокруг стола, остановившись посередине и повернувшись к нам спиной. Отец смотрел на картину, которую – наверное, из-за увлечения разговором с Кэт – я не заметил. Она не выделялась ничем особенным: на круглом столе, застеленном накрахмаленной салфеткой, лежали бананы, яблоки и апельсины. Как я узнал, что она накрахмалена, – не знаю. Просто чувствую.
– Господи, почему это уродство все еще висит на стене? – спросил отец, глядя на мать.
На её лице пусто. Ничего нет.
– Эй, я с тобой разговариваю, дряхлая сука, – крикнул он и ударил её ладонью по лицу.
Она упала со стула, на уголках рта появилась кровь. Жертва, будто ничего не было до, поднялась и села обратно за стол. Я посмотрел на Наташу: у меня была уйма вопросов, – но она поставила свою руку передо мной, говоря этим, что все вопросы потом. Просто смотри. Впереди целый акт.