— Потеря веса, отсутствие аппетита, жестокая боль в области поясницы — классические симптомы опухоли, миссис Мэссинхэм. Но диагноз решительно ничем не подкреплен. Ваш муж довольно долгое время пил много вина. Возможно, что его состояние — проявление заболевания печени. Посадите его на питательную, но легкую диету и заставьте побольше отдыхать. Я буду вам очень признателен, если вы сообщите мне о диагнозе доктора Ноукса. Всего хорошего, миссис Мэссинхэм.
— Старый дурак, — вот все, что мог сказать о нем Гилберт. — И почему только он не остался в Лондоне, где его добычей могли бы стать богатые женщины? Готов поклясться, что в его прошлом не все чисто.
— Вам надо больше отдыхать, — сказала Юджиния. — Пожалуйста, Гилберт! Ради меня.
— Вы хотите превратить меня в старика?
— Не говорите глупостей. Вы слишком устали. А уставшие люди отдыхают. Если только они не окончательно рехнулись.
— Ну что ж, я рехнулся. Вам это давно известно. — Он стряхнул с плеча ее руку. — Не суетитесь. Ну ладно, ладно, ради сохранения мира я буду отдыхать до приезда Фила Ноукса. Но ни дня больше.
После этого протеста он и в самом деле с явным удовольствием сидел в качалке на веранде под сверкающими лучами осеннего солнца и даже проявил интерес к саду Юджинии.
— Как называются вон те огненно-красные штуки?
— Полыхающий шалфей.
Название Гилберту понравилось. Он раздумчиво кивнул головой:
— И они цветут осенью. Храброе пламя перед наступлением морозов. Куда вы идете?
— Просто к себе в комнату, за шитьем.
— Принесите вашу работу сюда.
Гилберт не любил, когда его оставляли одного. Он ведь отдыхал, чтобы доставить удовольствие жене, так что она должна ответить тем же и составить ему компанию. Он любил также, чтобы возле него находилась Адди. Люси всегда же слишком нервничала в обществе отца. Он предпочитал, чтобы она держалась на расстоянии, работая в саду. Ее фигурка, склонявшаяся над цветастым бордюром, была очень похожа на фигурку матери.
Еще одним человеком, появлявшимся чаще, чем требовалось, была миссис Джарвис. Ее движения и выражение лица были, как всегда, спокойны, но, кажется, она вдруг постарела. Слуги знали, что она тревожится за хозяина.
— Что ж тут удивительного?! — злобно бормотала Эллен.
Но ведь у Эллен давно уже имелся какой-то зуб против миссис Джарвис.
Никто из преданно ухаживающих за больным не знал о его самом последнем визите в изолированную спальню позади кухни.
Дело было среди дня, и Молли не ожидала его увидеть. Она взволнованно вскочила с кресла, куда присела было ненадолго отдохнуть.
— Что вы здесь делаете в такое время?
В глазах Гилберта появилось интригующее выражение, которое она так любила.
— Мне это представляется вполне подходящим временем. Подходящим, чтобы сказать вам спасибо.
— За что? — вскричала она.
— Не надо на меня так грозно смотреть. Неужели я не могу вежливо поблагодарить вас за все эти годы? Кажется, у меня до сих пор не хватало порядочности это сделать.
Она не могла скрыть безутешного отчаяния, застывшего в ее взоре.
— Вы больше не придете! — Это была констатация факта, а не вопрос.
Он уклонился от ответа:
— Никогда не откладывай на завтра комплимент, который можешь сделать сегодня.
Молли кинулась в объятия Гилберта и сама крепко обняла его. Она не плакала, хотя глубокое хриплое дыхание напоминало рыдания.
— Да благословит вас Бог, Молли! Не знаю, что бы я делал без вас.
— А я без вас.
Он приподнял ее лицо, на котором так отчетливо проступили теперь признаки увядания.
— Вы странное существо. Неужто вам никогда не хотелось чего-то большего?
— Только ребенка от вас. Но тогда мне пришлось бы покинуть Ярраби. Так что — нет, любовь моя. Я никогда ничего большего не хотела.
— Ваша дочь заполучила моего сына. Это все-таки кое-что!
— Я никогда ее не поощряла!
— Конечно нет, но вы были рады. Если по правде, я тоже обрадовался. В каком-то смысле это дает нам ощущение некоторого постоянства, если постоянство еще кому-то нужно. Молли, не прячьте от меня лицо. Знаете, я ведь не умираю. Чтобы я!.. Я силен, как старик-кенгуру. — Он посмотрел на нее прямо, даже с некоторой враждебностью. — Вы думаете, я умираю?
Она заставила себя, не дрогнув, выдержать его взгляд.
— Я помню только, что вы однажды спросили меня, соглашусь ли я ради вас умереть. Так вот: соглашусь. С радостью!
Лицо Гилберта напряглось. Он резко оттолкнул ее от себя: