Я помнил тот день отчетливо, когда мне удалась возможность на несколько секунд поцеловать Ребекку. Последующие дни мы проводили вместе. Помню, как каждое воскресенье подбрасывал к порогу её дома небольшой букет ромашек, ибо Ребекка не любила этот день недели, но мои цветы заставляли её улыбаться.
Хочется заметить, что с того момента мы больше не целовались. Ребекка всячески уворачивалась от моих тщетных попыток её поцеловать. И я не всегда понимал, почему. Может, я так плохо целуюсь?
В одно воскрисенье одного месяца я, как обычно, купил маленький букетик ромашек и уже подходил к дому Ребекки. Сказать, что я был в шоке - ничего не сказать. А, знаете, в чём дело?
Я заметил одну интересную картину: недотрога Ребекка была прижата к стене телом какого-то парня, а её вечно холодные руки обвивали его шею. Естественно, они целовались. Причём, страстно, будто не виделись несколько сотен лет.
- Эй, Ребекка! - крикнул я, и девушку в одну секунду соскочила из объятий парня, пытаясь придумать весомый аргумент.
- Ли...Лиам? Что ты здесь делаешь? - Ребекка подошла поближе ко мне.
- Я нёс эти цветы тебе, Ребекка, но, знаешь, я лучше пойду и подарю их своей собаке. Она достойна их больше, чем ты.
- А чего стоишь-то? Иди же, Лиам. - Её тон похолодел.
- Одну секунду, Ребекка, - холодно произнес я, бросив цветы на землю.
Обойдя девушку, я надвигался на мускулистого парня. Ребекка пыталась меня остановить, но её попытки оставались тщетны.
Конечно, я дрался уже не мало раз, но именно этот мне запомнился больше всего. Понимаю, низко драться из-за пустой девушки, но, поймите, мне очень этого хотелось. Оставив ему несколько синяков под глазами, сломав ему нос и повредив колено, я заметил, что костяшки моих пальцев были в крови.
- Лиам! - в испуге кричала Ребекка, пытаясь привести того парня в чувство. Она плакала.
- Будь ты не девчонкой, тебя бы ждала та же участь, - бросил я.
Подняв цветы с земли, я запачках их своей кровью. Оглянувшись на Ребекку, мне больше никогда не захотелось её видеть.
После этой драки мне хотелось ещё. И ещё. И ещё. И я дрался. Наверное, мне стоило бы вспомнить, когда я впервые начал думать, что причинение вреда другим - это что-то святое, невероятное, но в то же время невыносимое и отвратительное. Разбивать чужие мечты и втаптывать чувства в грязь, смешивая человека с дерьмом, причинять ему столько боли, чтобы он думал, что единственный выход - бежать и не оглядываться. Это ведь так весело, правда? Наблюдать, как человек буквально рассыпается на глазах, под твоим давлением из нормального превращаясь во что-то жалкое и блеклое, не способное чувствовать и адекватно воспринимать увиденное. Я бы назвал это искусством, поскольку в каком-то смысле боль способна полностью изменить человека. Возможно, я слишком зазнался, чтобы размышлять на подобные темы, но ничего не поделаешь, когда всё вокруг тебя пропитано чужой болью и слабостью, от которой тебя буквально тошнит. Люди сами делают из себя ничтожеств, когда идут на поводу у собственных эмоций и позволяют боли полностью поглотить их.
Ввязавшись в драки, я полностью забыл о таких чувствах, как романтика или нежность. Дальше - хуже. Я записался в клуб, где мне платили за каждый успешный бой. Помню, один раз мне приходилось драться почти с закрытым глазом, ибо один глаз, кажется, левый, напрочь отёк и перестал различать цвета.
Мне нравилось, когда соперники молили меня о пощаде. А девчонки готовы были отдать всё, чтобы я обратил на них внимание. Однажды это произошло: одним субботним вечером я, одержав победу в бое, повернулся к зрителям и поклонился им. Зал залился авациями. И тогда я разглядел её.
Ребекка стояла около стены с букетом ромашек в руках. Она смотрела на меня, иногда слабо улыбаясь. Я спустился к ней, на что послышались возмущенные дамские реплики.
- Привет, Лиам, - слабо улыбнулась она, разглядывая моё лицо, которое было в шрамах и царапинах.
- Здравствуй, Ребекка, - сказал я. - Какими судьбами?