— Прикольный-то прикольный, но, знаешь, как он любит говорить? Самые недоверчивые люди — это фантасты и экстрасенсы. Потому что и те, и другие точно знают, что есть на самом деле, а что придумано.
— Он что, экстрасенс?
— Вроде нет. Но он критик и фантастику хорошо знает.
— Думаешь, он нам не поверит?
— А ты бы поверил?
— Вряд ли.
— Ну и куда отправят двух подростков, которые будут настойчиво утверждать, что поменялись телами? Догадываешься? Я в дурдом не тороплюсь.
— Самое страшное не это, — задумчиво отозвался Игорь-я. — Хуже всего будет, если нам всё-таки поверят.
— Почему?
— Думаешь, нам тогда позволят по улицам разгуливать? Ещё дальше запрут, чем в психушку. В институт какой-нибудь закрытый, и будут изучать. Ты хочешь, чтобы тебя забрали на опыты?
— Твои родители тебя отдадут? — изумилась я.
— А их и не спросят. Как и твоих.
— А если они никому не скажут?
Игорь-я грустно посмотрел на меня.
— Знаешь, взрослые почему-то всегда против детей объединяются. У них как будто сговор. Вроде бы дети им не чужие, а свои собственные. Но почему-то мамы не за них, а за учителей.
— Неправда, — заспорила я и поняла, что Игорь-я прав. Да, мой папа — за меня. С мамой сложней.
Подул ветер, и с клёна спланировало несколько листьев. Один опустился на мне-Сельцову на голову, другой — Игорю-мне на плечо. Мы потянулись к ним одновременно. Я — к бывшему своему телу, Игорь — к бывшим своим волосам. Я почему-то смутилась и опустила руку. А Игорь-я взял лист и вдруг улыбнулся:
— Надо привыкать. Пойдём ко мне, покажу, где что.
— А у тебя кто дома? — испугалась я.
— Да никого. Предки придут не раньше семи.
— И что мне тогда делать? — запаниковала я. Сейчас, уже совсем скоро, мне придётся жить чужой жизнью.
— Да ничего. Мама спросит: «Уроки выучил?», ответишь: «Выучил». Проверять она не будет. Спросит: «Как дела в школе?», скажешь — «Нормально». Вот и всё.
— А если она ещё что-то спросит?
— Не спросит.
— И что, твои родители каждый день повторяют одно и то же? Как роботы?
Игорь-я посмотрел на меня колючими глазами. Не думала, что на моём лице можно сделать такое непримиримое выражение.
— Ладно, — быстро сказала я. — Там посмотрим. Но пошли лучше сначала ко мне. Папа придёт к пяти и будет занят. А потом мы с ним поговорим.
— О чём?
— Есть одна идея. По дороге расскажу.
До прихода отца я успела показать Игорю всю квартиру. Потом на лестнице раздались голоса, щелкнул замок, и папин голос мягко произнёс:
— Давайте продолжим нашу беседу в кабинете…
Хлопнула дверь, и слов стало не разобрать.
Мы засели в моей комнате. Игорь-я пристроился на краешке дивана и огляделся.
— У вас уютно.
— Ага. Смотри, учебники вот здесь, на полке. Ручки-тетрадки — в верхнем ящике стола. Будешь уроки учить — просто передвинешься, чтобы тебе комп не мешал.
— А у тебя машина какая?
— В смысле? — я не сразу поняла, чём он. — А, ты про компьютер… Мощный какой-то, я точно не знаю. Папа год назад покупал, сказал, самый крутой, чтобы с запасом. Показать?
— Ну, если его без тебя можно будет включать…
— Можно, конечно. Ты же должен быть как я. Если к компу не подойдёшь, будет подозрительно… Вот, смотри.
Хорошо, что файл с дневником запаролен — когда-то я «закрыла» его просто ради интереса. Можно не волноваться. А все прочие файлы у меня не секретные. Лишь бы он в «аське» от моего имени не писал!
У компа время летит быстро. Не знаю, сколько мы просидели. На часы я посмотрела, только когда в коридоре снова раздались голоса.
— Вы так ничего и не поняли! — резко бросил высокий женский голос. Молодой и неприятный, визгливый.
— Увы, — ответил папа. Судя по голосу, он улыбался. — Где уж мне, старику, понять молодёжь!
Собеседница юмора не поняла.
— Моей мамочке побольше вашего будет, а она старушкой себя совсем не считает. Как и бабушка, впрочем. Это страшно, что вы себя таким считаете, правда, страшно. Аж как-то даже холодно стало.
— А вы одевайтесь теплее, — спокойно отозвался отец. — Осень, простудиться недолго.
— Я с вами серьёзно, а вы…
— Не обижайтесь.
— Я обижаюсь только на близких людей. А их от силы десять. Остальные — кто они такие, чтобы на них обижаться?
В голосе гостьи звучали истерические нотки. Или близкие слёзы. Папа, наверное, это тоже слышал. Он сказал:
— Мне жаль, что ничем не могу вам помочь. Хотя, если вы подумаете надо моими словами…
— Да-да, — зло перебила девушка. — Я слышала уже, что мои сказки — это не литература. Но хочу на прощание рассказать историю… Одного астролога пригласили принять участие в научной конференции. Он сдуру согласился, а когда приехал, выяснил, что туда собрались ученые-астрономы со специальной целью: доказать в очередной раз всему человечеству, что астрология — не наука. И его позвали, оказывается, в качестве мальчика для битья. Чтобы пинать на глазах у почтеннейшей публики. Как вы это любите…