От скуки я решила вторую задачу. Она оказалась посложнее первой. Но все равно поднимать руку я не стала. Класс ошалеет от удивления, если троечник Сельцов попросится не выйти, а к доске.
Так мы сделали шесть задач. Кто-то получил пятёрку, а кто-то вообще ничего, потому что поторопился и решил неправильно. Когда до конца урока осталось десять минут, Сергей Иванович что-то забубнил. Вроде бы, объяснял, как писать лабораторную, которая будет на следующем уроке. До меня доносились только отдельные слова.
Папа как-то сказал: «Потрясающе умный мужик, но интроверт. Даже говорит в себя. Что он делает в школе? Ему диссертацию писать надо».
Здесь я с папой не согласна. Сергей Иванович в сто раз лучше «Осы», визгливой Анастасии Эдуардовны. С ней тоже приходилось дома пыхтеть над учебником, потому что она пол-урока разорялась, что мы позорим своих родителей и половине не место в стенах гимназии. Объяснять тему у неё вечно не хватало времени. Почти каждый её урок заканчивался раздраженным: «Параграф прочтёте дома самостоятельно!».
Этот хоть не орёт.
Прозвенел звонок, физик буркнул:
— Урок окончен, можете идти, — и сам вышел. Мне его всегда жалко. Такой он серый и невзрачный. У него даже фамилия самая обыкновенная — Петров.
Класс не спеша потянулся на инглиш.
На инязе мы с Сельцовым в разных группах. Он в слабой, я, естественно, в сильной. Сейчас нам предстояло действовать автономно. Игорь-я, немного замешкавшись, пошел в кабинет 37, а я с кучкой лентяев (это как же надо быть раздолбаем, чтобы не справляться с английским!) в соседний, тридцать восьмой. Но вместо параллельного класса там сидели какие-то дылды, похоже, из одиннадцатого, и сосредоточенно изучали листочки с вопросами. Даже на перемену не пошли. К ЕГЭ готовятся. Их учительница, увидев нас, сказала:
— Восьмой? У вас английский сегодня с первой подгруппой, Инна Львовна заболела.
Я чуть не подскочила от радости. Значит, буду рядом со своим телом! Без него как-то не по себе. А одноклассники расстроено загудели. Глупые. Боятся заниматься с сильной подгруппой. Не понимают, что на них никто не обратит внимания. Дадут задание для видимости, и всё.
Но объяснять я, конечно же, никому ничего не стала. Во-первых, Сельцов неразговорчив. А во-вторых, откуда у него могут быть такие мысли?
Хорошо хоть, нам не пришлось таскать дополнительные стулья — их принесли к первому уроку «ашки». Зинаида Макаровна рассадила свою подгруппу как обычно, а гостей — на приставные места у торцов парт. И по звонку начала говорить по-английски:
— Здравствуйте, садитесь. Я очень рада вас видеть.
Зинаида Макаровна всегда начинала урок с этой фразы. Но сейчас было видно, что это просто фигура речи. Похоже, урок с «ашками» англичанку порядком утомил.
— Группа два, — продолжала Зинуля по-английски. — Откройте учебник на странице тридцать один, упражнение восемнадцать. Читайте и отвечайте на вопросы.
— Письменно? — спросил Темляков по-русски.
— Инглиш, плиз! — потребовала Зинуля. На её уроке по-русски вообще не говорили. «Учитесь говорить на языке Байрона!» — её любимое выражение.
— А… Э… Райт? — Антон покрутил рукой в воздухе.
— О, мой Бог, — с лондонским акцентом выговорила Зинаида Макаровна, и обреченно кивнула. Её произношение всегда отличалось чёткостью, как на обучающих дисках. — Первая группа, проверяем домашнее задание. Тема «Мой день». Кто готов?
Готовых не оказалось. Я открыла учебник, но в текст смотрела — мы его недавно проутюжили как следует. Кроме того, вопросы там простые, да и проверять Зинуля все равно не будет.
— Ну, раз никто не готов… Азарова, пожалуйста, начни ты.
Игорь-я встал. Я покосилась на своё тело.
Нет, не так я обычно стою. И спина у меня не сутулая. И не тереблю я тетрадки.
И вообще, это всё так не похоже на меня… В одну секунду накатил страх, противный, тяжелый, заставивший сердце колотиться невпопад. Я поняла, что сейчас всё раскроется. Ведь папа сразу раскусил нас. А Зинуля в школах работает много-много лет, наверное, ещё быстрее сообразит что к чему! Сейчас она скажет: «Лера, это не ты!». Сразу вызовет родителей, а пока они едут — «скорую». И что тогда? Бежать? Прятаться? Всё равно поймают, дома не скроешься, а больше некуда…
Зинуля сказала:
— Лера, тебе плохо? Ты заболела?
Она спросила по-английски. Я испугалась, что Игорь-я не поймет вопроса. Но он пожал плечами, мотнул головой — то ли да, то ли нет.
— Что-то случилось? — продолжала допытываться Зинуля.
Снова тот же жест.
— Скажи что-нибудь!
— Не спрашивайте, пожалуйста, — пробормотал Игорь-я по-русски. И это добило англичанку. Ведь такое простое предложение по-английски я построю хоть в бреду, хоть проснувшись среди ночи.