— И у тебя? — не поверила я.
— И у меня, — усмехнулся Витька. — Я, что ли, не человек?
А ведь я никогда не ссорилась с отцом. С мамой — бывало по-разному. Она и накричать могла, не разобравшись, и отругать за долгое сидение за компом. А папа всегда находил со мной общий язык. Мне казалось, так и должно быть. Нет, я, конечно, читала книги, и знала, что бывают и родители-алкоголики, и наркоманы, и даже преступники. Но чтобы два человека с высшим образованием в здравом уме устраивали такое, как Сельцовы… Бедный Игорь, как он жил с ними всё это время?
Витька понял моё молчание по-своему:
— Думаешь, куда податься?
— Это не проблема, мне есть, где переночевать. Но дальше-то что?
— Мириться придётся.
— Знаю. Но пока не хочу. Да и не знаю как.
— Подожди, пока мать позвонит.
— А она позвонит? — не поверила я.
— Конечно. И скажет: «Немедленно домой».
— По своему опыту знаешь?
— Ага. Ты первый раз ссоришься с ними, что ли?
— Чтобы вот так — первый.
— Ну, значит, сам убедишься, — пообещал Витька и встал. — Пора мне.
Мы вместе дошли до поворота. Начинался осенний вечер — ясный, но прохладный и ветреный. Небо ярко синело над золотыми деревьями. А по опавшей желтой листве не спеша шагал такой же желтый пёс. Он вел на длинном коричневом поводке высокого рыжего человека. И вокруг них было облако спокойствия. Хотелось остаться в нём навсегда.
У перекрёстка Витька протянул мне руку:
— Ну, пока…
— Пока.
Я побрела домой. В голове всё прыгало. Вот Витька — такой… Настоящий. Внимательный, весёлый. С ним интересно. А его тёзка, отец Сельцова — мрачный и злобный тип. Имя одинаковое. А люди разные. Конечно, Витька ещё в школе учится, а Виктор Павлович уже почти пожилой. Но всё равно не верится, что Витька когда-нибудь сможет рычать на собственного сына и бить его по голове… Из какого-нибудь придурка вроде Тихонова вполне может такой папаша получится, но ведь по нему сразу видно, что он гад. Зачем же за него замуж выходить? Почему люди живут с такими? Почему те же родители Сельцова ругаются каждый день, но всё равно живут вместе? Неужели им нравится?
Я совсем запуталась. И у папы не спросишь — Игорь всё время крутится рядом, вряд ли ему будет приятно слушать такой разговор.
Задумавшись, я не заметила, как дошла до дома. Позвонила в дверь. Папа возник на пороге почти сразу:
— О, я уже хотел тебе звонить.
— Что у вас случилось? — испугалась я.
— Случилось у тебя. Игорь пересказал мне последний ваш разговор, и я понял, что ты кинулась в какую-то авантюру.
Его голос у него звучал очень ровно. Так он говорит, когда сердится. На меня? За что?
Я посмотрела отцу в глаза, и неожиданно поняла, что он не сердится. Он с ума сходит от беспокойства. Но ни за что этого не покажет. Будет делать вид, что всё под контролем. И ещё педагогическую беседу мне устроит, стопудово.
Зачем он так? Почему у мужчин так принято? Вот и Игорь такой же, вечно делает отмороженное лицо. Неужели так лучше?
Может быть, это от беспомощности? От того, что он, так же как и я, не знает, что делать дальше?
Когда-нибудь я спрошу об этом. Мы сядем с папой и начнем длинный и обстоятельный разговор. Наверное, уже будет зима, за окном будет мести снег, а дома будет тихо и уютно. Но это будет потом. А сейчас, раз он считает нужным вести себя именно так, я не буду портить его игру. Ведь он никогда не портил мою.
Я пробормотала:
— Ну, не то чтобы авантюру…
Мы прошли в мою комнату. Игорь-я сидел за компом. Он обернулся и недовольно поинтересовался:
— Ну как, решила мои проблемы?
— Не знаю. Но папаше твоему врезала, — злорадно ответила я.
— Как? — растерялся Игорь-я.
— А вот так. Кулаком. По физиономии.
— За что?
— Он меня по голове ударил. И хотел ещё раз.
Игорь помрачнел:
— Ну и потерпела бы. Я же терплю.
— А я не ты, — мстительно напомнила я.
— Теперь он маму будет пилить.
— А ты что, уже пробовал?
— Драться? Нет. Уворачивался, блокировал. Он от этого только больше звереет. И, если мне навалять так и не может, потом на маме отыгрывается.
Со всех сторон получалось неправильно. Терпеть, когда тебя бьют — плохо. Отвечать — ещё хуже. Что же делать? Уйти из дома и не возвращаться, пока родители Сельцова не разберутся между собой? Но конфликт-то на этот раз получился из-за меня…
Я оглянулась на отца. Он стоял в дверях, прислонившись к косяку плечом и скрестив руки на груди. Это означало: «мне есть что сказать, но если ты не спросишь, я промолчу».