— Да, хотела спросить, — я ткнула пальцем в фамилию Сельцова в списке. — За что вот этого вызывают?
— За драку. Ты не знаешь разве?
— А когда она была?
— Вчера.
— Я же на конференции заседала. На областной.
— Точно… В общем, устроил ваш мальчик натуральное побоище. С двумя одноклассниками.
— Один? С двумя?
— Да. Причём он просто избил обоих, судя по результату. У одного — сотрясение мозга, у другого такие синяки, что на улицу минимум неделю не выйдет.
— А кого? — я принялась лихорадочно вспоминать, кого сегодня не было.
— Сильченкова и Корнеева.
— Точно… Как это он смог?
— А вот это мы выясним на Совете. Ты-то придёшь?
— Конечно!
Мы попрощались, и я вышла на улицу.
Свежий ветерок гонял по асфальту сухие листья. Дворники собирали их в кучи и грузили в мешки, но справиться с осенью не могли. В ветках деревьев запуталось яркое, но уже совсем не жаркое солнце. Оно делало листья золотыми, а небо — ярко-синим и блестящим, умытым. Не скажешь, что середина октября.
Первого сентября подули холодные ветры и даже начал моросить дождик. Сама природа говорила: каникулы кончились, пора заняться серьёзным делом. Но потом в небесной канцелярии решили, что попугали нас достаточно, и вот уже второй месяц стоит солнечная погода. Только ночью шумят бурные и короткие грозы. Утром город блестит мелкими лужами, в которых, как кораблики, плавают опавшие листья. И воздух осенний — тоже особенный. В нём — запах прелой листвы, мокрой коры старых лип, свежесть холодного ветра и никакой пыли. От этого он делается хрустальным.
Хорошо, что до дома идти минут сорок. Можно подышать, пошуршать листьями, и ни о чем особо не думая. Сидела где-то глубоко в душе заноза — Тихонов. Что ему надо?
Лучше о нём не вспоминать, не портить настроение. Вот когда насупит холод и слякоть, небо станет серым, а воздух промозглым — тогда и разберёмся с таким же мерзким типом. И — мучило любопытство. Что там вышло у Сельцова с двумя достаточно крепкими парнями? Как он с ними справился? И, главное — что нужно сделать, чтобы вывести из себя по жизни отмороженного Сельцова?
Читала в и-нете, на какой-то юмористической страничке: «Что такое одиночество? Это когда выходишь из лифта, в коридоре вкусно пахнет, и понимаешь, что пахнет не у тебя».
Папа, конечно, тут же сказал: «Давать определение со слов «это когда» — первый признак неумения говорить», но при этом хмыкнул и быстро глянул на потолок, как будто записал на нём что-то. Значит, мысль понравилась.
И я стала, выходя из лифта, принюхиваться. Если вкусно пахнет — значит, папа дома. Мама готовит на скорую руку. Сварит кастрюлю супа — вот вам, питайтесь. А разогретым супом на лестнице пахнуть не будет. Проверено.
Отец готовит долго и со вкусом. Казалось бы, вот овощное рагу. Порезал, свалил всё в сковородку и перемешивай. Правда, в результате каша получается, но есть можно. Нет, папа простых путей не ищет. Он жарит кабачки отдельно, баклажаны — отдельно, грибы последними, мясо вообще на другой сковородке. И каждую серию разными приправами посыпает. Получается обалденно, и запах стоит такой, что ноги подкашиваются.
Вот и сейчас ароматы висят, как облака. Кажется, их можно потрогать. Я быстро открыла дверь своим ключом и крикнула:
— Пап, это я!
— Ура, — громко и деловито отозвался папа с кухни.
Я сбросила туфли, уронила рюкзак и только взялась за молнию на куртке, как запиликал телефон.
— Лера, ответь, у меря руки в муке! — крикнул отец.
Я схватила трубку радиотелефона в зале.
— Алё!
— Здравствуйте, можно Юрия Ивановича? — поинтересовался незнакомый женский голос.
— Да, минутку.
Я пробежала на кухню:
— Пап, тебя!
— Спасибо. Обуйся, что ты без тапок, — отец сдвинул сковородку с огня и взял трубку. — Алло, здравствуйте, слушаю вас.
Я не ушла. Привычно залюбовалась отцом. Он совершенно не походил на преподавателя университета и редактора толстого журнала. Бывали дома такие гости — маститые-именитые, обрюзгшие и вечно чем-то недовольные. А отец высокий, широкоплечий и часто улыбается. А ещё у него совершенно пиратская борода. Светлая, окладистая. И высокий лоб с залысинами. Когда отец сердится, он похож на Святого Николая с иконы, что висит в кабинете над столом. Но сердится он редко. Сейчас папа нахмурился, но не сердито, а сосредоточенно. Так Дед Мороз слушает стишок на утреннике.