– Пэтси? – прошептала Линнет.
– О, Линнет, ты выглядишь ужасно! Все лицо опухло и… – Девочка всхлипнула и, усадив подругу, стала просовывать ее руки в рукава рубашки из грубой полушерстянки. – Линнет, скажи хоть что-нибудь. С тобой все в порядке?
– Кажется, да. И они позволили тебе прийти ко мне? Я думала, меня бросят здесь. На что они так рассердились?
– Мы с Джонни вот что подумали. Они, наверное, решили, будто ты ребенок, а когда обнаружили, что это не так…
– Но почему все-таки они позволили тебе прийти ко мне?
– Не знаю, но мы все уверены: если бы не ты, мы не перенесли бы всего этого. Возможно, индейцы тоже поняли это. Ах, Линнет, мне так страшно!
Пэтси обняла Линнет за шею, и та вынуждена была стиснуть зубы, чтобы не показать, как ей больно.
– Мне тоже страшно, – прошептала Линнет сквозь зубы.
– Тебе? Ты никогда ничего не боялась. Джонни утверждает, что ты самая смелая на свете!
Линнет улыбнулась девчушке, хотя ей было больно даже улыбаться.
– Это я так выгляжу, а "внутри у меня все обрывается от страха.
– У меня тоже.
Пэтси помогла Линнет добраться обратно до лагеря индейцев, благо, эта девушка была маленькой, не больше двенадцатилетней девочки. Дети приветствовали ее слабыми улыбками и в первый раз попытались преодолеть безумный страх.
Ранним утром следующего дня они добрались до стана индейцев, до места их постоянного обитания. Грязные, одетые в лохмотья женщины выбежали приветствовать своих мужчин и тянули руки к детям. Жестикулируя, показывая пальцем сначала на свою грудь, а затем на ее, предводитель индейцев подтолкнул Линнет к группе женщин, Одна из них с диким воплем разорвала на Линнет рубашку и ударила ее в грудь. Наклонившись вперед, Линнет закрылась руками, а женщина захохотала. Линнет подняла глаза и увидела, что детей куда-то уводят. Они громко взывали о помощи, и Линнет попыталась было побежать за ними, однако индианки, хохоча и больно щиплясь, остановили ее. Одна вцепилась ей в косы.
Предводитель снова что-то оказал, и индианки, недовольно ворча, отпустили Линнет. Одна из них стала подталкивать Линнет в спину. Это продолжалось до тех пор, пока Линяет не поняла, что ей следует идти к какому-то убогому шалашу из травы и сучков. Там невозможно было даже встать: место было только для ночлега, устроенного для двоих. Индианка сопровождала Линнет до самого шалаша. В руках у нее была глиняная плошка с каким-то месивом, пахнущим протухшим жиром, и индейская женщина стала размазывать этот омерзительный жир по лицу Линнет, потом намазала все ее туловище, а затем начала втирать эту гадость в волосы Линнет. Та сидела тихо, стараясь не стонать, и молча проливала слезы, когда грубые пальцы сильно нажимали на слишком болезненные места.
Затем ее оставили одну. В полном одиночестве она прислушивалась к звукам, раздававшимся снаружи, – к неистовым воплям индейцев, праздновавших удачную вылазку.
– Вот, выпей это. – Сильные руки приподняли Линнет и крепко прижали к ее губам железную кружку. – Да не спеши так, захлебнешься!
Линнет сонно заморгала – оказывается, она спала. Все пространство маленького убежища заняли широкие плечи какого-то мужчины. Дрожащие отблески костра, полыхающего снаружи, высветили ожерелье цвета слоновой кости, плотно облегающее его шею, и почти обнаженное тело. Мужчина осторожно привалился спиной к деревянной опоре и, прежде чем втереть бальзам в раны, взял Линнет за запястья и внимательно осмотрел ее руки.
– Теперь понятно, почему они приняли тебя за ребенка, – сказал он глубоким низким голосом.
– А вы говорите по-английски, – промолвила Линнет на своем четком английском. Он приподнял бровь.
– Конечно, не так хорошо, как ты, но, по-моему, довольно сносно.
– А я вас видела. Я полагала, что вы индеец, и, видимо, ошиблась. У вас, наверное, голубые глаза, я угадала?
Он удивленно посмотрел на нее, изумленный ее выдержкой.
– А где дети? Почему мы здесь? Они.., убили всех остальных?
На минуту мужчина отвел глаза, чтобы не видеть ее скорбного взгляда, поражаясь, что даже в такой момент она способна думать не о себе, а о других.
– Это шайка отступников, здесь собралось всякое отребье, изгнанное из различных племен. Они берут в плен детей, а затем продают их другим племенам, и тамошние индейцы приобретают и взамен собственных пропавших сыновей и дочерей. Поначалу они и тебя приняли за ребенка и не очень-то обрадовались, увидев, что обознались. – Его глаза непроизвольно остановились на ее груди. Конечно, Бешеный Медведь мог бы многое сказать по поводу ее женских прелестей…
– А что.., что они намерены делать с нами дальше?
Он внимательно смотрел на нее, и взгляд его голубых глаз был напряженным.
– Что касается детей, то за ними станут присматривать. А вот ты…
Линнет сглотнула слюну и прямо посмотрела ему в глаза.
– Я хотела бы знать правду.
– Мужчины сейчас заняты азартной игрой, и ты достанешься победителю в качестве приза. Ну, а потом…
– В качестве приза? То есть я должна буду выйти замуж за одного из этих индейцев? Его голос стал очень мягким.
– Нет, они не собираются жениться на тебе.
– О! – Нижняя губа Линнет задрожала, и ей пришлось ее прикусить. – А вы почему здесь?
– Моя бабушка принадлежала к индейскому племени шоуни. Один из здешних мужчин – мой кузен. Они просто снисходительно терпят мое присутствие. Я только что вернулся с севера, где ставил капканы.
– И вы ничем не можете нам помочь? Я правильно поняла?