— Это… — запнулась, прикоснувшись к шраму дрожащими пальцами, — это что такое, Лёш?
Ну вот. Не долго музыка играла, недолго пел аккордеон. Вздохнув, он шагнул в квартиру, вбирая в себя родной запах. Как же здорово оказаться дома. Говорят, дома и стены лечат. Дай Бог, чтобы это оказалось правдой.
— Неудачно побрился, — отмахнулся, надеясь, что прокатит.
— Чем? Топором?
— Почти.
Прошмыгнуть в свою комнату не получилось — Надя перекрыла путь к отступлению, требовательно уперев руки в бока.
— Лёш, мне не до смеха. Откуда шрам? Подрался? Это из-за неё, да? Из-за Вики? — бросилась в плач, заламывая руки. — Я так и знала, что что-то произошло. Чувствовала…
Лёшка вновь обнял её, поглаживая дрожащие плечи.
— Мам, Вика тут ни при чем. Не плач.
Пришлось усадить родительницу на диван и, скрипя сердцем, рассказать о кисте, операции, благоразумно умолчав о риске. Ни к чему волновать её лишний раз. Живой ведь — всё остальное не важно.
Бедная женщина сидела ни жива ни мертва, боясь лишний раз пошевелиться. В таких же серых, как и Машки, глазах читалось одновременно и безграничное осуждение и колоссальное облегчение.
— В общем, — закончил рассказ, как можно беспечней улыбнувшись, — всё обошлось. Нарост удалили, анализы хорошие. Через полгода придется повторно пройти обследование, так, чисто для подстраховки. Мам, да не переживай ты так, всё плохое осталось позади.
Она покачала головой, не разделяя его веселья.
— Как же так, Лёш? Ты там… совсем один… а мы тут, ни сном, ни духом, — расплакалась, представляя тот ужас.
— Мам, ну сколько можно? Ты радоваться должна, а не слёзы лить, — пересел к ней поближе, взяв за руку.
— А ты повода не давай — и не буду лить. Подожди-подожди, — прикрыла рот ладошкой, распахнув заплаканные глаза, — так ты поэтому звонил, да? А мы тебя так поддержали, называется!..
Пришлось успокаивать, объясняя одно и то же бесчисленное количество раз: всё хорошо, операция пустяковая, ему похрен на Вику, у него свои планы на жизнь. Было ли больно? Ни капельки. С чего она вообще взяла, что он грузился по этому поводу? Да плевать он хотел на Некрасову с высокой колокольни. Ага.
— А Машка где, — решил сменить тему, воспользовавшись паузой.
— Так на хореографии. Скоро придет. Вот радости-то будет, она так ждала тебя. Кстати, кушать хочешь? — засуетилась вокруг, то ласково касаясь волос, то с тревогой заглядывая в глаза.
— Хочу, — вздохнул с облегчением. — Голодный, как волк.
Комната встретила его в том же состоянии. Казалось, никто в неё не заходил, ни к чему не прикасался. Всё на своих местах. Даже оставленная на столе книга по технологии машиностроения так и осталась нетронутой, напоминая о былой жизни и таких смешных надеждах.
— Мам, я через неделю уезжаю, — огорошил родительницу, решив не откладывать в долгий ящик предстоящий разговор.
— Как? Почему? Куда? — посыпались вопросы, на которых заведомо были заготовлены ответы.
— Сначала в Москву, а там будет видно, — присел за стол и втянул в себя аромат приготовленных на пару вареников с картошкой.
— Ничего не понимаю. А как же твои планы насчёт охраны?
Лёшка снова ударился в объяснения, рассказывая об армейском друге, его брате и заманчивой перспективе быстро стать на ноги.
— Ты думаешь, в жизни всё так просто? — Надя достала очередную порцию вареников, и внимательно посмотрела на сына, удивляясь, насколько изменилось его мышление. Будто и её Алёшка, а с другой стороны… Даже манера речи поменялась. Сейчас, когда перестала плакать, а руки почти не дрожали, смогла рассмотреть произошедшие в нем изменения.
Возмужал — бесспорно. На руках виднелись загрубелые от постоянного отжимания на кулаках мозоли. Стал ещё выше и шире в плечах. Не смотря на двадцать два года, в уголках глаз залегли мелкие морщинки. Он говорил, что в армии слыл отличным стрелком и что практически не расставался со снайперской винтовкой. Видимо, эти морщинки стали результатом частого прищура. Но именно в таких родных голубых глазах больше всего присутствовало отчуждение. Точно! Больше всего изменился взгляд. Ещё и шрам этот… чтобы не говорил, а тут нужно время. К такому не возможно привыкнуть за полчаса. Видно, что зашивал профессионал, так как шрам получился ровный, аккуратный, но всё равно в венах стыла кровь, стоило представить, через что он прошел в одиночку из-за нежелания тревожить её.