Скептически оглядев пещеру Гутмана и тоненький ручеек, вырывающийся из песчаной толщи под испещренными надписями сводами, группа начала не спеша, с остановками на каждой площадке, подниматься по деревянной лестнице на гору.
Свежая, нежная зелень легким облачком окутывала холмы, оттеняла черную воду извилистой Гауи, расступалась почтительно вокруг сказочного (не знать бы, что новодел!) замка на самой высокой вершине над рекой.
— Тишину с птицами запиши, тишину! — настойчиво бубнил в ухо оператору Хачик. Остальные притихли, чтобы не мешать, только Леша Украинцев отвел в сторону Иванова и что-то черкал коряво в блокноте, согласовывая тезисы подводки к сюжету, снимать которую решили прямо здесь, в Сигулде, — уж больно подходили эта поющая тишина, этот зеленый, прозрачный покой к рабочему названию цикла передач о перестройке в Латвии: «Рижская весна».
Председатель Рижского Октябрьского районного совета Интерфронта со смешной фамилией Вареник устраивался «в кадре» вместе с Тышкевичем, готовясь к записи интервью.
Служебный «рафик» был в разгоне, а Вареник отложил все дела и на заводской семиместной «Волге» возил теперь гостей на съемки, кормил домашним борщом и, конечно, варениками собственного приготовления. В награду за проявленное гостеприимство его и усаживали теперь в кадр — все равно кто-нибудь из интерфронтовцев «с земли» должен был что-то сказать в передаче.
Огромный, неуклюжий, выбившийся в начальника цеха крупного предприятия из простых слесарей, Вареник мял в тяжелых ладонях микрофон, вздыхал и кряхтел до тех пор, пока Толик не отобрал у него хрупкую «игрушку» и не задал первый вопрос.
Тут неповоротливый и скупой на слова Виталий Сергеевич выдал неожиданно совершенно лирический зачин:
— Когда в такие цветущие майские дни гуляешь по Сигулде, хочется думать о любви, о счастье, о будущем. И горько сознавать, что именно все это сейчас находится под угрозой. Обстановка в республике очень напряженная. И это чувствует каждый человек, живущий в Латвии. К нам, в районный городской совет Интерфронта, каждый день приходят десятки людей и не просят, а требуют, буквально требуют остановить развал страны. Рабочие видят, что дело не во временных бытовых трудностях — в плохом снабжении, в карточках, в конце концов. Они на своих рабочих местах видят, как перестают поступать детали от смежников, как сокращается выпуск продукции, как дорожает жизнь. А главное жизнь становится просто другой. Люди перестали понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. Люди запутались, люди не понимают, откуда вдруг взялась ненависть ко всему, чем мы жили раньше, ко всему советскому и, не побоюсь сказать этого — ко всему русскому!
— Но ведь идет обновление, демократизация, гласно поднимаются застаревшие проблемы — наверное, это и есть перестройка?!
— На наш взгляд, перестраивается совсем не то, что давно нужно было перестроить или исправить. Не перестраивается, а ломается то, на чем основана жизнь государства! К власти рвутся те, кто проиграл в 17-м году, кто затаился в 40-м, кто был в лагерях за пособничество фашистам! И Москва помогает в этом, я не знаю, вольно или невольно.
Дело идет к тому, что в национальных республиках просто-напросто пытаются освободиться от русских. И я не верю в громкие слова о национальной независимости — просто хотят прибрать к рукам все, что мы тут построили, — от электростанций и заводов до квартир. Ведь только что избранные депутаты от НФЛ договорились уже до того, что в будущем нужно будет вернуть в частную собственность бывшим владельцам все их имущество! А кто эти так называемые «владельцы»? Я не удивлюсь, что вместе с особняками в Старой Риге в частную собственность отдадут наши заводы, порты, железные дороги — все то, к чему никакие довоенные собственники не имеют никакого отношения!
— Неужели дело зашло так далеко? Может быть, все эти опасения просто-напросто эмоции, выплеснувшиеся у отдельных горячих депутатов? — Тышкевич играл наивного столичного журналиста, позволял Варенику высказаться «от противного», чтобы то, что нужно было сказать было сказано, но сказано не ведущим программы, иначе снимут передачу с эфира, даже не глядя.
— В Народном фронте Латвии состоит сегодня практически все руководство республики! У депутатов от НФЛ большинство во вновь избранном парламенте. Даже Верховный Совет СССР признал, что выборы в Латвии прошли с грубейшими нарушениями, но тем не менее оставил все как есть. Литва уже заявила о выходе из состава Советского Союза — может быть, это и есть цель перестройки? Когда к нам приезжает то один, то другой главный партийный идеолог, то Медведев, то Яковлев и заявляют, что все идет хорошо, только надо бы придать ускорение перестройке, когда из Москвы фактически поддерживают сепаратистские настроения, — о чем должны думать люди?
— Но ведь генеральный секретарь резко осудил действия литовских товарищей!
— Осудил, дал два дня сроку на размышление — и что? Прошло уже сколько времени, а все остается как было. Это генеральный секретарь или что? Да у нас все смеются над такими заявлениями!
— Что же делать?
— Бороться и отстаивать будущее своими силами! Интерфронт создавался не по приказу из Москвы, а по воле сотен тысяч людей, не желающих распада родной страны и превращения русских в жителей национальных республик второго сорта. Нам больше не на кого надеяться, кроме как на себя. Уже сейчас мы видим, что силы неравны, что нам приходится отстаивать интересы государства и народа вопреки нынешней государственной же власти. Но просто так мы все равно не сдадимся!
— Но разве компартия Латвии не ваш союзник?
— У компартии фактически не осталось рычагов влияния. У нас, как вы знаете, уже две компартии. К тому же сейчас все больше власти переходит ко вновь избранным Советам народных депутатов. Но из-за многочисленных фальсификаций во время выборов «народными» эти советы можно назвать только в кавычках. На самом деле сегодня депутаты советов всех уровней — это инструмент разрушения советской же власти! Кроме того, Интерфронт является самостоятельным массовым движением трудящихся, объединившим всех, кто готов противостоять выходу Латвии из состава Союза и превращению нелатышей в изгоев на собственной земле. У нас более полумиллиона сторонников. Только в нашем районе в Интерфронт входят представители всех предприятий и многих других коллективов, не считая чисто национальных — латышских. В каждом городе Латвии, в каждом городском районе есть территориальные организации Интерфронта. За нами сила общественного мнения!
— Но ведь и на митинги сторонников НФЛ собираются сотни тысяч людей!
— Да, население разделилось на две половины, и, к сожалению, по национальному признаку. Но это сознательная деструктивная деятельность нынешнего руководства республики, поддерживаемая Центром. Мы оказались брошенными и союзным руководством и республиканским. Нас, половины населения Латвии, как будто не существует для них. И так не только у нас, но и во всей Прибалтике, на Кавказе, даже на Украине. Страна рушится, и мы не имеем права просто сидеть и смотреть, как вместе со страной рушится наше будущее! Я простой начальник цеха, я не политик. Меня выбрали председателем районного совета Интерфронта такие же, как я, трудящиеся! В той Латвии, которую рисуют средства массовой информации, подчиненные НФЛ, ни у нас, ни у наших детей нет будущего! Точнее, не такого будущего хотим мы для себя и наших детей!
— Достаточно! — Украинцев, внимательно следящий за ходом беседы, остановил оператора.
— Снято! Молодец Виталий Сергеевич, крепко ты приложил! Осталось только придумать, как все это без купюр потом в эфир выпустить. —
Леша вздохнул и потер лицо руками, как бы смывая неприятные предчувствия разборок с начальством.
— Вы только рабочий материал этот никому не показывайте из наших тоже, — задумчиво посоветовал ленинградцам Валерий Алексеевич. — Алексеев-то поймет, а вот Лопатин с ЦК дружит, может и зарубить Вареника.