Е щ е б о л ьш е с л е з в ы р в а л о с ь и з н ее , к о г д а о н а п р ы г н у л а з а
в е р е в к ой . О н а п о т е р п е л а н е у д а ч у в п е р в ы е н е с к о л ь к о ра з , и з - з а ч е г о е й б ы л о е щ е т р у д н ее с х в а т и т ь ее п о с л е т о г о , к а к о н а н а ч а л а ра с к а ч и в а т ь с я в з а д и в п е р е д п ри к а ж д ой н е у д а ч н ой п о п ы т к е . С а д и с т с к ий с м е х Э ш л и з в е н е л у н ее в у ша х в м е с т е с о с л о в а м и : « В ы ш е . П р ы г ай в ы ш е , с у к а … »
Лейк вытерла заплаканное лицо тыльной стороной ладони, приходя к осознанию того, что воспоминания о прошлых пытках не помогут ей перестать плакать, а плач не решит ни одну из ее проблем.
В ту ночь ей пришлось поработать и взять себя в руки, если она собиралась решить свою самую большую проблему.
Для восемнадцатилетней девушки было грустно думать, что единственный способ спасти свою жизнь и жизнь своего отца — это работать в сексуальном казино. Иногда жизнь просто несправедлива.
ГЛАВА 25
Н а э т о т раз э т о была м ать и л и д о ч ь? И л и , че р т в о зь ми , бы ло и т о, и д р угое?
Второй рабочий день был не легче первого. Ее ноги все еще болели после вчерашнего дня, и когда она вышла из-за занавески, как кролик из плейбоя, она все еще пугалась до чертиков. Ей потребовалось время, прежде чем она снова привыкла ко всему этому.
Обойдя всех, она подошла к покерному столу. Держа блокнот и ручку, она записывала заказы мужчин, быстро обходя стол.
— Принести вам что-нибудь? — спросила она мужчину, что находился чуть дальше, записывая последний заказ. Обычно ей не нужно было спрашивать, когда это было за покерным столом: они быстро выплевывали то, что хотели, и ей даже не приходилось поднимать головы.
— Значит, это правда. Должен сказать, когда я услышал, что случилось, я не поверил, что у тебя хватит смелости работать здесь. Ей даже не нужно было отрываться от газеты, чтобы понять, кому принадлежал этот устрашающий, темный голос. Ошеломленная, она не знала, что сказать, глядя в ужасающие сине-зеленые глаза.
— Не волнуйся, дорогая. Я также потрясен, как и ты, — сказала Лука, глядя на ее преображение.
Чувствуя себя смущенной и стесняющейся своего откровенного наряда, она хотела уйти.
— М… могу я тебе что-нибудь принести?
Лука оглянулся на свои карты, а затем бросил огромную стопку фишек на середину стола.
— Я возьму немного Джека, дорогая.
Подойдя к бару, ее сердце забилось быстрее, гадая, кто еще знает ее долге. Кто еще знает? Что, если Адалин узнает?