— Почему Саммер вытолкала тебя? — спрашивает она решительно. — Что ты натворила?
— Ничего! Почему ты так легко допускаешь, что виновата я?
Бетти молчит.
— Ладно, я могла устроить крошечную сцену на книжной презентации. Это был самый настоящий несчастный случай, но Саммер и слушать не захотела. Уверена, она скоро успокоится, но, думаю, для меня же лучше будет двигаться вперед самой.
— Я не уверена, что хочу быть причастной к вашей ссоре, Джесс
На заднем плане слышится вой ребенка.
— Да ладно, лишь на одну-две ночи, Бетти Бу. Ну дава-а-а-ай. Все будет, как в старые добрые времена. Я притащу канистру маргариты и диск с живым выступлением «Kings of Leon». О-ох, у тебя же большой дом. Мы могли бы… могли бы закатить вечеринку! Эпичную домашнюю вечеринку!
В голове проносятся мысли о составлении для вечеринки плейлиста в «Спотифай»[19]. Бетти обожает регги. Я загуглю «лучшие регги песни» и закину их все в музыкальный список специально для нее. Я достаю из кармана куртки свою надежную шариковую ручку «Бик» и собираюсь нацарапать на руке надпись: «домашняя вечеринка эпический плейлист». Не успеваю дописать слово «домашняя», как Бетти опускает меня с небес на землю.
— Эм, настолько… веселую… эпическую домашнюю вечеринку, как ты озвучила, мой маленький сын, боюсь, не оценит. Прости, Джесс. Не думаю, что остаться у меня такая уж хорошая идея. Но удачи! Вообще-то, в августе мы устраиваем праздник в честь дня рождения Генри. Я была бы рада, если бы он познакомился с тетей Джессикой. Я напишу тебе подробнее ближе к делу, договорились?
— О! Да, несомненно… — отвечаю я, ощущая зуд от того, что слова «тетя» и «Джессика» произносятся в одном предложении. — Звучит прекрасно!
Вовсе нет.
Мы завершаем разговор немного сухо, и я пролистываю остаток списка контактов в телефоне. Я звоню каждому человеку, которого считаю ближайшим другом, но все заканчивается тотальной катастрофой. Эмили, которую я встретила в Танзании, слишком занята своей напряженной работой в качестве адвоката по правам человека. Коллум, веб-дизайнер, все еще злится на меня за то, что забыла ответить на его сообщения, особенно после нашей бурной ночи на прошлый Новый год. А моя подруга Мишель, гитаристка-бисексуалка, оказывается, больше не хочет быть моей подругой, ведь я недостаточно внимательна и заинтересована, когда в ее жизни «появляются настоящие, реальные проблемы».
— Я буду текилу, пожалуйста, — обращаюсь я к Страшиле Элейн. Она отрывает взгляд от телевизора и лениво наполняет одну из маленьких стопок для шотов.
— Немного рановато для текилы, а, дорогая? Что-то тревожит тебя? — Она протягивает мне выпивку костлявой рукой без мизинца. Я опрокидываю рюмку и киваю на бутылку, призывая повторить.
— Это текильная скорая помощь, — поясняю я. — Друзья бросили меня, на банковском счету у меня меньше сотни фунтов, я лишилась работы и, похоже, могу стать бездомной.
Страшила Элейн выглядит ужасно ошеломленной, что в некоторой степени меня успокаивает. Я беру обновленную рюмку.
— Знаешь, я просто не понимаю, что со всеми не так. У людей есть много друзей для разных вещей, разве нет? Они знали, какая я, когда познакомились со мной. Я беззаботная, веселая, любящая приключения оторва, а не «поговорим о твоих эмоциях и поплачем как тряпки» друг. С чего вдруг они стали ждать, что я буду другой? Я не слишком хороша во всей этой идиотской трогательно-чувствительной хрени.
Страшила Элейн пожимает плечами, и я стучу по барной стойке пустой рюмкой, после чего барменша устремляет взгляд на телевизор.
— Просто езжай и поживи с мамой и папой, милая, — говорит она, словно все так просто. — Они тебе помогут разобраться.
Я вздыхаю.
— Не могу. В том-то и проблема! Мама умерла давным-давно. Папу я и не знала. Я знаю о нем только то, что он был отвратительным обманщиком, он оставил мою маму еще до того, как родилась я, и разбил ей сердце на миллион кусочков, после чего оно так и не стало прежним. — Я качаю головой и выпиваю очередной шот. — Я планировала снова путешествовать по миру, но потерпела крах! Че-е-е-е-ерт.
— Бедная малышка.
Опрокидывая очередной шот, я чувствую блаженное тепло на щеках, а у всего вокруг вдруг сглаживаются углы. Я изучаю Элейн. Она кажется милой. И совсем не страшилой.
— А могу я остаться у тебя, Страшила Элейн? Я могла бы помогать по бару. Мне всегда казалось, что жить в баре довольно круто.
— Нет, дорогая, — отвечает она. — Не думаю.
Я киваю и икаю, любезно принимая отказ.
— Можно мне тогда еще выпить?
— У нас акция на двойные порции, дорогая. — Она указывает на вывеску за ее спиной.
— Чудесно. Срази меня.
Она наливает мне двойную порцию.
— Может, у тебя есть какая-то тетя, уточка? Бабушка? Крестная? Кузены? Бывший?
Я отрицательно качаю головой.
— Неа. Никого у меня нет, — обреченно вздыхаю я. — Я одинока. Одна-одинешенька в этом ледяном ми… Ой, хотя… Вообще-то, думаю, у меня есть бабушка. Или по крайней мере была. Я с ней не встречалась. Даже не знаю, жива ли она. Ну, ее не было на похоронах мамы… во всяком случае, не помню, чтобы видела ее там, но о том дне я вообще мало что помню. Матильда, думаю, так ее зовут… Точняк. Матильда Бим.
— Ты даже не знаешь собственную бабушку? Это охренительно грустно, так-то, цветик. — Страшила Элейн корчит гримасу, демонстрируя зубы с налетом и зеленоватым оттенком, что, полагаю, и является причиной ее прозвища.
Я тру глаза, начиная чувствовать себя слегка пьяной.
— Ага, кажца, это грустно. — Бабушка с мамой не общались, хотя, если подумать, то даже не знаю почему. — Пхоже, бабушка была супер бгатй, жила в огромном, роскошном доме в…
Минуточку.
Я снова быстро вынимаю телефон из куртки и отчего-то трясущимися руками подключаюсь к Сети. На это у меня уходит чуть больше времени, потому что текила сделала мои пальцы неуклюжими, но спустя три попытки я, наконец, вбиваю в поисковую строку «Матиль Бим + Кенсингтон».
По запросу браузер выдает 192 сайта. Я кликаю на них и сонно прокручиваю страницы вниз.
Мне трудно дышать. Вот же Матильда Бим! Живет в Кенсингтоне на какой-то Бонэм Сквер. Согласно списку избирателей за 2013 год, который зарегистрирован последним, ей семьдесят семь лет. Это, должно быть, она. Должна быть она. Матильда Бим не то чтобы редкое имя.
— Ты чертов гений, — часто дышу я, роясь в карманах джинсов в поисках денег.
— Что такое, дорогая? — спрашивает Страшила Элейн, одним глазом поглядывая на Керсти Олсопп, жеманно ухмыляющуюся на камеру.
— Ты, ты — ик, — гениалня. Ты совершенно права. У меня есть бабушка. Живая бабушка. И, думаю, в общем, кажется, она при деньгах. Черт, мне надо было подумать об этом годы тому назад! Ого, сколько же времени я упустила! — Я спешно расплачиваюсь и, покачиваясь, соскакиваю со стула. — Она сможет одолжить мне денег. Заем или типа того. Я сразу же отправлюсь путешествовать! Вернусь на Ямайку, чтобы отрываться! Да-а-а-а! Я собираюсь отправиться домой, собрать небольшую сумку и немедля сесть на поезд обратно до Лондона. Нельзя терять время.
— Хм-м-м, — хмурится Страшила Элейн. — Дорогая, ты немало выпила. Уверена, что это хорошая идея?
— Нет, не уверена, Страшила Элейн. Совершенно не уверена. Но это единственная чертова идея, что у меня есть!
Отправиться на поиски бабушки во вторник в полдень, когда ты грустная и пьяная, не самая обычная выходка. Подсознательно я знаю, что, возможно, стоило бы все обдумать куда тщательнее: сделать пару звонков, уточнить, что бабушка на самом деле живет в Кенсингтоне по найденному мной в гугле адресу, или что она, ну, знаете, вообще-то жива. Но отчаяние с текилой эквивалентны спутанным мыслям, а я ох как отчаянна, а сколько во мне текилы! Когда я возвращаюсь домой, чтобы упаковать вещи, и слышу, что у Саммер гости, моя решимость становится только тверже. Меня не было дома около часа, а сейчас я слышу, как с кухни раздается хихканье. По коридору разносится звук чоканья бокалами с шампанским, который нельзя перепутать ни с каким другим.