Какого хрена?
Они празднуют?
Господи. Она, по всей видимости, действительно хочет, чтобы я съехала! Я, шатаясь, быстро добираюсь до своей комнаты, плюхаюсь на кровать и пытаюсь разрыдаться. Я правда стараюсь выжать слезы изо всех сил, хотя бы одну малюсенькую капельку, но, само собой, ничего не получается. Никаких сюрпризов, я продолжаю оставаться неплакатебельной.
Не найдя никакого чемодана, я спешно собираю одежду в мусорный мешок, хватаю ноутбук в чехле-сумке, крадусь вниз по лестнице и прохожу мимо фестиваля хихиканья на кухне. Когда я достигаю входной двери, из гостиной выпрыгивает мистер Белдинг, а на его плюшевой мордочке выражение любопытства. Сегодня, чтобы Саммер провела многочасовую фотосессию и выложила фотографии в «Инстаграм», на нем крошечная фиолетовая шляпка в виде пирога со свининой. Бедняга. Обречен на прихорашивания и позирования вместо игр и мурлыканья.
Из кухни слышится очередной взрыв смеха и звон ударов бокалов друг о друга после тоста. Кто-то, наверно Холден, кричит: «За расцвет Саммер!» Боже. Они поздравляют ее с моим выездом. Сегодняшний день и правда становится мрачнейшим.
Я выдыхаю, чтобы успокоиться, в груди разливается чувство обиды. И без задней мысли я одной рукой подбираю нашего кота и ухожу из квартиры.
Потратив последние наличные на билет, я сажусь на поезд до Лондона уже во второй раз меньше чем за неделю. Что, когда ты на взводе, тащишь на себе мусорный мешок с грязной одеждой, сумку с ноутбуком и прячешь перевозимого в кожаной куртке кота, совсем не относится к приятному и радостному опыту. Особенно, если в мешке дырка, и из него торчит треугольная часть серых пузырчатых трусиков тонги всем на обозрение, включая парня, который с грустью, но стоически, не отрывая взгляда, осматривает тебя на станции Юстон.
Вот я и стою перед гигантским белым домом с отделкой в Кенсингтоне.
Приехали: это дом бабушки.
Я делаю несколько быстрых вдохов-выдохов и нажимаю на маленький серебряный звонок в стене. Почти что сразу из интеркома раздается пронзительный женский голос.
— Слушаю?
В голосе слышится хрипотца. Бабушка или нет?
Вообще без понятия.
Дерьмо, я даже не знаю эту женщину! Могу ли я просто так заявиться и просить денег в долг, когда мы даже не знакомы? Я смотрю вниз на довольно урчащего мистера Белдинга, выглядывающего из-под куртки, словно у того могут быть ответы. Но он их не знает. Он не знает ничего.
Что я творю? Алкогольная смелость повыветрилась, и осталась лишь жестокая реальность: на самом деле я похитительница котят, уничтожительница контрактов на выпуск книги, да еще и с мешком вонючей одежды и изжогой с привкусом текилы.
— Эм, надеюсь, вы не возражаете, но я спрошу, что вы здесь делаете? Могу я вам помочь? Вы… вы в беде?
Я пугаюсь, когда интерком оживает.
— Эм… — Я подхожу ближе к микрофону. — Здравствуйте. Ух… Я думала, что здесь жила моя бабушка. Но вы молоды и американка, а мне кажется, что моя бабушка старая и англичанка, так что, похоже, ее тут больше нет. Так что я пойду. Простите за беспокойство.
Гениально. Я последние гроши спустила на смехотворную погоню за бабушкой. Прямо сейчас я ненавижу себя. Забей, Джесс.
— Ваша бабушка Матильда Бим? — спрашивает скрипучий голос.
— Эм, да. Я Джессика. Джесс.
Тотчас же звучит низкое жужжание и раздается щелчок, после чего мягко отворяется черная блестящая дверь.
Дерьмо! Моя бабушка здесь?
— Мы на втором и третьем этаже, — оповещает женщина из интеркома с веселым южноамериканским говором. — Внизу клиника.
— О! Хорошо! Благодарю, великолепно. Тогда увидимся через секунду!
Я толкаю тяжелую дверь и ступаю в кажущийся огромным холл с черно-белым шахматным полом и, насколько можно судить, весь заполненный лестницами. Я иду мимо них, направляясь к лифту, легчайшему и лучшему из вариантов на данный момент, учитывая, что я несу кота, сумку с ноутбуком и рвущийся полиэтиленовый мусорный мешок.
О, подождите-ка. Не может быть. Здесь, похоже, нет лифта.
— Шиш с мошонкой, — ворчу я под нос, таща мешок по полу в отчаянии, и громко причитаю, — шиш с мошонкой.
Я ненавидела лестницы в свои лучшие времена, но со всем этим багажом? Это будет сло-о-о-ожно. Мистер Белдинг фыркает, соглашаясь.
Дверь слева от меня открывается и оттуда появляется голова невысокого кучерявого мужчины. Он вроде моложе меня, одет в тянущийся белый докторский халат, а на его лице выражение крайней озадаченности.
— Могу я вам помочь? — спрашивает он с мелодичным шотландским акцентом, изучая меня и мои пожитки, подозрительно нахмурившись.
— Да, пожалуйста, — отвечаю я. — Я ищу лифт. Вы знаете, где он?
Он прочищает горло.
— Эм, это здание построено в середине девятнадцатого века. Здесь только лестницы.
— Шиш. С. Мошонкой, — ворчу я снова, когда мое беспокойство оправдывается. — Мои вещи очень тяжелые.
— Можете здесь не говорить «шиш с мошонкой»?!
— О? Это почему еще? — смотрю я на него пристально. — Вы здесь босс?
— Э, нет.
— Тогда с какой радости?
— Ну, потому что это кардиологическая клиника доктора Куреши. Мы лечим людей с болезнями сердца. Не думаю, что эти люди захотят услышать за дверью вопль «шиш с мошонкой», будучи уже растревоженными, неважно себя чувствующими и имеющими достаточно поводов для переживаний.
Он слегка задирает подбородок.
— Ой, — говорю я, чувствуя, как меня окутывает чувство вины. — Верно, я понимаю, что им это может немного досаждать. Мне жаль. Больше никаких ругательств. А это вы доктор Куреши?
— Нет. Я доктор Абернати. Я работаю на доктора Куреши.
— Ну да. Круто. Не будете тогда так милы, чтобы помочь мне дотащить эти сумки?
— Нет, вообще-то нет. Я очень занят. Стойте, а кто вы вообще такая? — он щурится и смотрит на меня, не сводя глаз.
— Твой худший кошмар, — отвечаю я.
По большей части я так говорю, потому что всегда хотела бросить эту реплику, а нынешний момент кажется самым что ни на есть подходящим. А еще потому, что я, похоже, все еще чуточку пьяна.
— Хм-м-м, да, я так и подумал, — бормочет он, прежде чем устремить свой взгляд на мою грудь.
Его глаза расширяются от изумления. Какого черта происходит? Что он делает? То есть, по правде говоря, моя грудь очень даже хороша, и она привлекает много увлеченных взглядов, но никогда не было такого дикого потрясения. Мерзость. Он и правда пялится! Что за противный извращенец. Я посылаю ему свой самый испепеляющий взгляд.
— Гм, — фыркаю я.
— Простите, — восклицает он, застыв. — Но… вы знаете, что там… у вас в куртке кот? Носящий шляпу?
Ха! Он всего лишь заметил мистера Белдинга. Не противный извращенец. Я украдкой смотрю вниз, вижу торчащую мордочку мистера Белдинга и чешу его за ушами.
— Да, спасибо за бдительность, доктор Сьюз[20]. А знаете, я даже понятия не имею, почему он тут.
— Простите, что?
— Я о том, что не знаю, зачем притащила его сюда. Мы завели его с моей подругой, но я вышла из себя, разозлилась на нее немного и вроде как… забрала его. Неважно, не берите в голову. Помогите мне с вещами, пожалуйста?
Сначала доктор смотрит на часы и только потом делает шаг за пределы отделения клиники, после чего мягко закрывает за собой дверь.
— Ладно. Но это не делает меня соучастником кражи животного. — Он берет мешок, сумку с ноутбуком и держит путь наверх. — Показания будете давать вы.
— Я поклянусь на Библии, что вы ничего не знали, — торжественно обещаю я, а мистер Белдинг в это время снова прячется и удобно устраивается у мягкой атласной подкладки под моей курткой, после чего засыпает. — Разве что они не выдвинут условия для смягчения приговора.
— Великолепно, спасибо. Вы идете наверх повидать старую леди Бим?