О-о-о-о. Ладно. У него это определенно не первый раз. Хотя, надеюсь, он не станет тянуть сильнее, а то вырвет нарощенные волосы, а это точно испортит момент. Погоди, стой, отдай мои волосы обратно.
— Раньше у меня такого никогда не было, — тяжело дыша бормочет он и краснеет.
— Какого? — выдыхаю я, целуя его в шею.
— С незнакомым человеком… но ты… Поверить не могу, что это происходит. Какого черта мы?.. На работе из всех возможных мест… Не верится, что это происходит…
Он замолкает и делает шаг назад, чтобы расстегнуть рубашку. В его глазах отражается желание.
— И как тебе? — спрашиваю я, притягивая его обратно за воротник.
— Супер, — отвечает он уверенно. — Вообще-то, потрясающе.
Мы снова целуемся, и события разворачиваются довольно стремительно. Так здорово забыться, не чувствовать беспокойство и вину, и испытывать комфорт в этих удивительно сильных руках. Ну разве секс не гениален, мать вашу?
Мы перебираемся в другую комнату, смежную с кабинетом Джейми, похожую на смотровую или хранилище, где находится куча коробок, металлические тележки и высокая одноместная кровать, покрытая голубой бумажной простыней.
Я расстегиваю ремень Джейми, а он стягивает с меня голубой кружевной топ вместе с лифчиком. Ладонями обхватывает мою грудь и рычит от удовольствия. Снимая брюки, он вытаскивает из штанин одну ногу, не переставая целовать меня с пылом, который мне за всю мою сексуальную жизнь встречался не так уж и часто. Другая его нога, похоже, застряла, и Джейми подпрыгивает, пытаясь ее освободить.
Я смеюсь.
— Поторопись, док.
— Я пытаюсь. Уж поверь.
Наклоняясь вперед, он хватает низ штанины, в которой застряла нога, но каким-то образом изгибается слишком сильно и, теряя равновесие, падает на металлическую тележку.
— А-а-а-ау. — Он падает на пол и больничное судно летит на него, попадая прямо по уху.
— Черт подери, ты там как? — переживаю я и пытаюсь не рассмеяться. Ну что за простофиля.
— Больно, — отвечает он, растирая локоть, а потом и ухо.
— Надеюсь, в операционной ты более координированный.
— Эй! — возмущается он, корча обиженную мину и хмуро скрещивая руки на груди.
— Показывай повреждения.
Он закатывает рукав рубашки, видит на локте появляющийся синяк и его глаза начинают слезиться.
— Гребаный в рот, — выражает злость он.
— Ты не можешь говорить здесь «гребаный в рот», — наставляю я его со скверным шотландским акцентом.
Он одаривает меня кривой улыбкой.
— Наверное, надо бы остановиться? — Я машу, указывая на наши полуобнаженные тела.
— Нет! Нет, — говорит он мужественно. — Думаю, я справлюсь.
— Как храбро.
Затем, без лишних слов, он вскарабкивается наверх и целует меня так, словно от этого зависит его жизнь.
Сейчас половина десятого утра, и мы с доктором Джейми в ускоренном режиме пытаемся одеться и убраться, пока босс Джейми не приехал, чтобы открыть клинику в десять. Мы занимались сексом почти всю ночь. Ну, до пяти утра, пока не свалились на одну из больничные коек, измотанные и удовлетворенные. Все было на удивление хорошо. Доктор Джейми занимался сексом, как я и ожидала — сосредоточенно, с налетом неловкой деликатности и большим количеством энтузиазма.
— Я не могу найти свой лифчик! — ворчу я, паникуя и вертясь в топике. — Черт подери. Я обожаю этот лифчик.
— Вот он. — Джейми вытаскивает его из-под простыни и бросает мне. — Я использовал его в качестве подушки.
У меня нет времени снимать топ и надевать под него лифчик, так что вместо этого я просто обматываю бретельки вокруг запястья.
— Мне нужно идти. Думаю, завтрак был где-то часа два назад, — говорю я, втискиваясь в узкие джинсы настолько быстро, насколько это вообще возможно, что, конечно, почти фантастика.
Джейми кивает и проводит рукой по своим влажным кудряшкам.
— Ладно, ага. Эм… ты будешь здесь до конца недели?
Я собираюсь пояснить ему, что уезжаю уже завтра и что, вероятно, никогда его больше не увижу, потому что в моей жизни творится бардак и количество моих друзей во всем мире равняется нулю, и какой обо можно сделать вывод после всего этого? Но настроение у меня такое воздушное, что мне не хочется — оставаться одной и в этот раз — обрисовывать свою ситуацию парню на одну ночь.
— Конечно, да. Я буду здесь.
— Хорошо. Ладно. Я, эм, позову тебя. Стоит?
— Позовешь? — ухмыляюсь я. — Ладно, спрошу бабушку, можно ли мне поиграть.
Он краснеет до самых кончиков ушей, и я посмеиваюсь.
— Увидимся, — прощаюсь я более добродушно. — Мне понравилось, как мы занимались «этим».
Он машет мне, а его заспанное и помятое лицо украшает самая широкая «у меня только что был великолепный секс» улыбка из всех, что я видела.
Благодарю.
Я торопясь возвращаюсь в вестибюль, после чего поднимаюсь по лестнице. Почему здесь столько ступенек? Мышцы бедер горят при каждом следующем шаге.
— Ай. Ай. Ай… Ай, — шиплю я себе под нос, поднимаясь наверх. В следующий раз перед целой ночью любви нужно разогреться.
Ай.
Боже, как же я опоздала.
На звук открывающейся двери из кухни в роковой коридор выбегает Пич с симпатичной соусницей в цветочек в руке.
— Где ты была? — шепчет она, с опаской широко распахивая глаза и превращаясь в старомодную домохозяйку. — Мы думали, ты ушла! Миссис Бим сильно расстроилась.
— Ох, простите. Я, эм, выходила… на утреннюю пробежку.
— На трехчасовую пробежку?
— Мне нравится бегать. — Я обыденно пожимаю плечами. — Да и мистер Белдинг все еще здесь, как и все мои вещи. Я бы не оставила их! — Я подскакиваю к картонной коробке, полной ярких, разноцветных трусов.
Пич поджимает пухлые губки и хмурится, из-за чего слегка морщится ее покрытый веснушками нос.
— Будь осторожной, ходя тут. У миссис Бим встреча в гостиной комнате с дамой из издательства. Кажется, дела идут не лучшим образом, и лишнее беспокойство может только ухудшить ситуацию.
В гостиной комнате? Мы что, в стародавних временах?
— Почему дела не очень?
Пич бросает взгляд на дверь «гостиной комнаты».
— Я забегала туда с чаем и выбегала всего-то несколько раз, но из того, что я поняла, кажется, издатель здесь не для того, чтобы сделать предложение о переиздании книг Матильды, а для того, чтобы сказать, что издательство совершенно не заинтересовано в перевыпуске книг миссис Бим, и чтобы она перестала слать им письма с просьбами. Видимо, они послали кого-то для личной встречи только для того, чтобы выказать уважение за их длительные взаимоотношения.
— Ох, это паршиво. — Я чувствую пронизывающую меня симпатию. Отказ от издательства. У меня с бабушкой есть кое-что общее.
— Ужасно жаль, — пищит Пич, занимая руки плетением косы. — Одному Господу известно, что мы будем делать.
— Все образуется, я знаю. Так всегда. — Я бодро хлопаю Пич по плечу. — Что касается их беспокойства, ты не переживай. Теперь я знаю этот коридор как свои пять пальцев. Смотри.
Я резко поворачиваюсь, чтобы обогнуть разобранную оловянную кровать и, не успев сделать шаг, одним из липких от пота локтей задеваю шаткий стол, с поверхности которого скатывается и с ужасающим грохотом падает на пол шар для боулинга.
— Твою ма-а-а-ать, — шиплю я.
Пич руками хлопает себя по щекам.
— О, бог ты мой.
Дверь гостиной комнаты тут же отворяется, и в коридор плавно выплывает бабушка, одетая в серовато-зеленую двойку и обмотанная бледно-золотистой шалью. Она смотрит на меня с переполняющим ее облегчением, но лишь до тех пор, пока не опускает взгляд и не замечает у меня на запястье ярко-розовый лифчик. Тогда она медленно поднимает глаза вверх, чтобы увидеть прическу, которую, я подозреваю, безошибочно можно определить как посткоитальную, и прижимает тыльную сторону ладони ко лбу.