Я надеваю утягивающую юбку и обреченно наблюдаю за тем, как Пич и бабушка с явным усилием натягивают ее на мои бедра. Когда она наконец оказывается на месте, бабушка берет корсет и обхватывает им мою талию.
На самом деле, немного туго. То есть очень туго.
— Твою мать! — воплю я, когда они дергают корсет, и я понимаю, что у меня против воли отобрали возможность дышать. — Мне казалось, ты сказала, что мне нужна иллюзия более выразительных изгибов, — возмущаюсь я, превозмогая боль. — Он их крадет!
— Достойная женщина не использует вульгарные слова, Джессика, — обращается бабушка ко мне терпеливо, утягивая корсет. — Тебе придется привыкнуть. Оно будет того стоить. Красота часто требует жертв.
При других обстоятельствах я бы согласилась — клей для накладных ресниц попадал мне в глаза больше, чем один раз, — но сейчас мне кажется, что это неправильно.
— Теперь мы закрепим его сверху, — говорит бабушка, задыхаясь и силясь дернуть и затянуть корсет сильнее. — Пич, мне понадобится твоя помощь. Нужно немного туже.
— Закрепите? Туже? Он еще не застегнут? Ох, господи.
— Если бы у нас было больше времени, ты бы попрактиковалась, чтобы твои ребра привыкли к давлению.
— Ух. Вот именно такого рода дерьмовые ограничения много говорят о том, почему я так рада быть современной женщиной. Мне не нужно носить что-либо, к чему моим ребрам приходилось бы привыкать.
Я чувствую, как бледнею, когда бабушка и Пич утягивают и застегивают корсет, придавая моему телу форму, которой у него не должно быть.
— И лифчик тоже? — раздражаюсь я, когда бабушка протягивает мне последний кусок ткани — странный, вроде как заостренный лифчик. — Естественно, он ни за что не будет таким же удобным, как мой? — Я имею в виду мой чудесный бюстгальтер с пуш-апом, благодаря которому создается впечатление, будто приподнятый холмик Гарри и его брат-близнец уютно устроены в чашках.
— Это не просто лифчик, — отвечает бабушка, и я ее слышу нечетко, как женщину, что озвучивает рекламу магазина «Маркс и Спенсер». — Это оригинальный заостренный бюстгальтер фирмы «Дилайтекс».
— Звучит опасно, — ворчу я, все еще вертясь из-за боли в ребрах.
— Он прослужил мне много лет, — говорит бабушка, и на ее морщинистом лице мелькает счастливое ностальгическое выражение.
Это лифчик бабушки? Фу. Нет. Я так не могу.
— Ты даже не знаешь, подойдет ли он! — протестую я, пожирая глазами странный конусообразный лифчик с ужасом.
— 36С, — докладывает бабушка с уверенностью. — У всех женщин Бим этот размер.
Она права. У меня и правда 36С. Боже, пожалуйста, нет. Это так неправильно.
Я с неохотой расстёгиваю любимый серебристый бюстгальтер, и бабушка с Пич отворачиваются, думая, будто я обладаю скромностью, которой у меня никогда не было, и в которой я никогда не нуждалась. Я надеваю странный острый лифчик и застегиваю его на спине. Похоже, меня покинуло пространственное самоощущение, особенно ощущение размера собственного бюста, потому что, поворачиваясь, я отталкиваю Пич к стене левой грудью.
— О, мой бог.
— Черт, прости, Пич. Я вся непропорциональная! Дайте посмотреть, мне нужно видеть.
Уверена, я выгляжу как участник циркового шоу. Сиськи похожи на дорожные конусы, а талия значительно меньше бедер.
— Еще немного, дорогая Джессика. Ты должна выглядеть идеально. Достойная женщина терпелива.
Бабушка вытаскивает из большого шкафа пояс для чулок и застегивает его на моей талии. Боже, я завернута во столько вещей, и ведь даже еще не одета! Бабушка расстегивает чехол для одежды и вынимает из него белое в голубой горошек хлопковое летнее платье. Юбка просто огромная — вся в складку и жутко пышная.
— Это мое любимое платье от Виктора Джосселин[35]. Я надевала его на свой первый летний пикник с Джеком. Оно идеально подходит для ярмарки. Это платье продемонстрирует твою фигуру, будучи легким, соответствующим сезону и одновременно скромным.
Я подхожу к этому платью. От него пахнет едва уловимыми духами «Шанель №5», парфюмом, которым пользовалась мама. От запаха у меня начинается легкое головокружение. Просто не думай об этом, Джесс.
Делаю глубокий вдох и прихожу в себя, после чего поднимаю руки в воздух, чтобы Пич с бабушкой смогли натянуть на меня наряд через голову.
Как только они застегивают бесконечное количество пуговиц, находящихся сзади, бабушка скользит вокруг меня подобно акуле и, щурясь, окидывает оценивающим взглядом.
— Теперь я могу взглянуть? — возмущаюсь я, вытягивая руки вперед.
Бабушка кивает и указывает на зеркало.
— Вперед.
Я с опасением приближаюсь к огромному зеркалу, висящему в ванной, пытаясь не накручивать себя слишком сильно, потому что в этом смехотворном убранстве даже часто дышать довольно опасно. Спорим, я выгляжу сме…
Ох.
Ого.
Вот и я.
То, что я вижу перед собой, не уродство, а вроде как более элегантная версия Джессики Рэббит[36]. Талия крошечная, но не кажется неестественной, просто визуально увеличивает бедра и грудь — само воплощение фигуры «песочные часы». Длинные и узкие бретельки открывают мои теперь уже кремовые плечи и зону декольте, и, несмотря на то, что моя грудь практически полностью скрыта, она все равно выглядит сногсшибательно, а в каком-то смысле даже буквально сшибает с ног.
— Признаю, — говорю я наконец. — Может, насчет внешнего вида ты была права.
— Ну, конечно, я была права, дорогая Джессика. — Бабушка безразлично пожимает плечами, аккуратно поправляя на носу красные очки. — Я же Матильда Бим.
Дневник Роуз Бим
5 мая 1985
На этой неделе я каждый день была с Томом. Мама с папой думают, что я занимаюсь дополнительной работой в галерее, но на самом деле я навещаю Тома в его квартире у театра. Он живет с тремя другими актерами, и жизнь у него не сахар. На окнах нет штор, а пепельницы будто месяц никто не опустошал. Но присутствует в ней какая-то атмосфера своевольности. На стенах много экспрессивных работ, и всегда играет модная музыка. Комната Тома под самой крышей дома. Чаще всего мы лежим в постели, пьем красное вино и говорим о надеждах. Он приехал из Манчестера и всегда мечтал быть голливудским актером. Должна заметить, мне бы тоже этого хотелось. Возможно, однажды мы объединимся и станем кинозвездами! Невозможно, я знаю, но так приятно помечтать, да? В четверг вечером я сказала маме, что с Клэр-Мари иду на концерт Баха, но вместо этого Том повел меня в казино. Прежде я не бывала в казино. Было невероятно весело, пока Том не проиграл сотню фунтов на рулетке. К счастью, у меня в банке денег было более чем достаточно, чтобы помочь ему выкарабкаться. Само собой, ему не нравилась мысль о том, чтобы брать у меня деньги, но свои он потерял лишь потому, что пытался показать мне, как веселиться, и я знаю, что он все мне вернет. Когда ты влюблен, деньги не имеют значения.
Р х
Глава шестнадцатая
Используйте пудру щедро. Наносите ее настолько плотно, насколько это возможно, а излишки уберите ватой. Какой же гладкой и сияющей будет казаться ваша кожа!
Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955
Полдень проносится за маниакальной примеркой платья, нанесением лака на ногти (бледно-розового, так удачно названного «Гармонично-конфетный») и завивкой волос. Корсет мне запрещено снимать до конца дня, и по этой причине приходится привыкать к тому, что пока я практически не двигаюсь и не дышу слишком глубоко, то, в общем, не рискую умереть. К четырем часам Пич неохотно покидает нас, чтобы сделать всю работу по дому, а бабушка приступает к вечернему макияжу.
Бабушка смотрит на меня в отражении зеркала своими голубыми слезящимися глазами первый раз за сутки, но не раньше, чем наносит на мою кожу толстый слой попахивающего плесенью тонально крема.