— Мне нравится здешний поэтический открытый микрофон. — Лео ухмыляется, пока мы держим наш путь к крошечному свободному столу в углу. Он выдвигает для меня стул и подзывает официанта.
Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Поэт?
— Эм, изумительно. — Я пытаюсь казаться взволнованной. — Я… обожаю стихи. Безмерно.
Какая же я лгунья. Нет ничего хуже стихов, и это говорит человек, получивший степень по английской литературе. Почему он привел меня сюда? Уф. Мне на самом деле паршиво, и аромат кофе только ухудшает ситуацию. Сегодня все идет совсем не так, как говорила бабушка.
Как только официант приносит заказанные напитки, мой телефон оповещает о получении сообщения. Оно от Пич.
«Мне плохо как никогда! Как думаешь, дело может быть в том шашлыке? Надеюсь, ты в порядке. С любовью, Леди Пи. х»
Шашлык! Твою мать, это потому мне так хреново? То есть, наверняка именно поэтому, ведь прежде мне никогда не было так плохо после ночных гуляний.
Как будто в ответ в животе чудовищно бурлит.
О, нет.
Глава двадцать вторая
Создайте связь с вашим спутником, интересуясь его увлечениями. Может получаться неестественно, но со временем вы научитесь любить его хобби так, как если бы они были вашими.
Матильда Бим, руководство «Любовь и Отношения», 1955
Следующие сорок пять минут я тихонечко потягиваю воду, противясь рвотным позывам и пытаясь казаться невероятно заинтересованной в поэтическом открытом микрофоне. Все посетители «Яванского кофе Маленького Джо» безумно рады быть здесь, и Лео рад больше всех. Ему на самом деле это нравится, он энергично аплодирует после каждого выступления и кивает так, словно понимает, о чем на сцене декламируют. Почему Валентина не рассказала мне о его увлечении? А она вообще знала? Я ожидала от него совсем не этого. Вообще, высокомерный рекламщик-сексист не вызывает ассоциаций с чувственными набросками и поэзией. Я в смятении.
Когда (слава Господу Богу) наступает перерыв, я наклоняюсь к Лео.
— Итак, как долго ты сюда ходишь? — спрашиваю я заинтересованно.
— Давненько, — отвечает он, делая глоток эспрессо. — Хотя, с девушкой никогда, задумайся об этом.
И чем я заслужила такой ад?
Я кладу руку себе на грудь.
— И почему мне так повезло?
Лео задумчиво глядит на меня.
— Не могу точно сказать. Наверное, ты кажешься немного… отличающейся от девушек, с которыми я обычно вижусь… Немного необычной. — Он бросает взгляд на кружевной пучок на шляпке, после чего переводит его на мое напудренное лицо. — Я подумал, тебе может понравиться более нетрадиционное место.
Ему кажется, что я необычная? Цель была не такой. Тупая смешная шляпа. Я пытаюсь скрыть замешательство и демонстрирую энтузиазм настолько рьяно, насколько могу.
— О, да, мне нравится, — мурлычу я, оглядывая кофейню так, словно ни в одном месте в мире не хотела бы быть больше, чем здесь. — Открытый поэтический микрофон — это замечательно. Я… я прихожу в такие места постоянно. Я безумно рада, что ты привел меня сюда. Рада с большой буквы Р. — Я гляжу на него поверх ресниц. Похоже, ему нравится мое фальшивое возбуждение, потому я продолжаю. — Ах, если бы я знала, что мы пойдем на такое мероприятие, то, эм, записалась бы в очередь! Это так… смело и, эм… экспрессивно — делиться на сцене тем, что на душе. Чтобы, эм, обрести связь с незнакомцами. Это так… эм… — Что они в университете всегда говорили про поэзию на лекциях? — Так авангардно!
Лео медленно кивает, будто я только что сказала нечто проникновенное. Он обнимает меня за талию, прижимает ладонь к ребрам и большим пальцем начинает медленно выводить круги, на что мое тело, к несчастью, не отзывается сиюсекундным отвращением.
— Люсиль Дарлинг, — произносит он, глядя на меня странно и оценивающе. — Ну разве ты не неожиданная прелесть?
— Я такая, — отвечаю я, посмеиваясь гортанно и соблазнительно. — Я… такая.
Лео притягивает меня ближе, а на сцену тем временем поднимается очередной поэт-любитель.
Невзирая на тотальную безрадостность, абсолютную неготовность и нахождение на грани того, чтобы проблеваться как лохушка, я каким-то образом, в самых неблагоприятных обстоятельствах, вызвала интерес Лео Фроста.
Свидание проходит достаточно неплохо. Благодаря формату вечера нам почти не приходится общаться, так что я стараюсь дистанцироваться, потягивать воду, глубоко дышать и дожидаться, когда все закончится и когда я смогу скользнуть в свою кроватку, чтобы погладить живот. Но как только мне кажется, что я смогу вынести этот вечер, в меня летит крученый мяч.
И хочу сказать — огромный.
— А теперь, слушайте все, сегодня мы решили привнести в наш вечер поэзии импровизации, — говорит в микрофон похожий на козлика ведущий. Толпа в ответ охает. — В этой части вечера случайные люди из зрителей поднимутся на сцену, чтобы продекламировать что-нибудь экспромтом.
Да боже ты мой, еще?! Мы ведь услышали уже так много стихов! Я оглядываю толпу с отвращением, пыхтя так осторожно, как могу. Эти люди прямо-таки одержимы стихами. Им все время мало. Выхода нет. Я в поэтическом чистилище.
Ведущий достает клочок бумаги из шляпы.
— Ладно, ребята, первым, кто будет импровизировать для нас… Люсиль Дарлинг.
И только потому, что Люсиль Дарлинг не мое настоящее имя, у меня уходит секунда на то, чтобы понять.
Какого. Мать его. Хрена?
Нет.
Я поворачиваюсь к Лео в ужасе. Он широко улыбается.
— Я положил твое имя, когда ты ходила в уборную. Ты говорила, что если бы знала, что мы пойдем сюда, то сама бы поднялась. Так вот, теперь у тебя есть такая возможность. — Он кажется таким довольным собой. Словно оказывает мне услугу. Вот придурок!
Лео Фрост. Художник. Мыслитель. Человек. Придурок.
Как поступить? Я бросаю взгляд на дверь. Едва ли я смогу сбежать, да? Тем более, когда я смогла зайти так далеко, и когда все силы ушли на то, чтобы не показать, как плохо мне на самом деле. Если я сбегу сейчас, то все старания были напрасными. Вообще все было зря. Вот дерьмо.
Лео поднимается и указывает на зрителей так, как делал на презентации «Пчеловода», когда все медленно аплодировали его нелестному высказыванию обо мне.
— Давайте же поаплодируем Люсиль! — выкрикивает он уверенным, глубоким баритоном.
— Я не…
— Просто закрой глаза, Люсиль, — говорит он убедительно. — Выплесни все, ты прекрасно справишься.
Бляха муха.
Зрители сердечно хлопают и щелкают пальцами.
Никто бы никогда не назвал меня стеснительной, но сейчас мои колени трясутся как никогда. Лео, кажется, проникся идеей отправления меня на сцену. А бабушка говорила, что я должна демонстрировать энтузиазм изо всех сил…
Перестань быть неудачницей, Джесс. Просто действуй.
Я медленно встаю из-за стола и поправляю юбку-карандаш, пытаясь игнорировать болезненное бурление в животе. Затем неуверенной походкой направляюсь к сцене и протягиваю ведущему руку, чтобы тот помог мне подняться.
Беру микрофон и щурюсь, когда софит бьет по глазам.
Ладно. Это всего лишь стих. Крошечный стишок. Мне просто нужно соединить вместе случайные слова и притвориться, будто они что-то для меня значат. И потом я смогу пойти домой, в кроватку, где мне и место. Итак. Случайные слова…
Я глубоко вздыхаю и пытаюсь сосредоточиться.
— Эм… Сокс[47], — шепчу я в микрофон.
Твою мать. Нет. Эти слова Фреди Принц-младший сказал в фильме «Это все она». Мои стихи не могут быть тоже о соксе. Зрители считают, что это остроумная ироническая шутка и заливаются смехом.