— Джессика, дорогая, хирургическое отделение по субботам не работает, потому я взяла на себя смелость позвонить доктору Куреши. К несчастью, его не было, потому здесь доктор Абернати… — произносит она его имя, сморщив нос, но ее можно понять, ведь она видела его шары. — Он согласился взглянуть на вас с Пич, чтобы отмести серьезные опасения. Наверное, гм, следует ее предоставить вам, доктор Абернати.
Ее подбородок начинает легко подрагивать, и бабушка стремительно вылетает из комнаты.
Господи.
— Эм… привет, — здороваюсь я, вздыхая. — Я в порядке, правда. Прости, что она позвонила тебе, мы всего-то сутки тому назад съели несвежий шашлык, вот и все. Она слишком волнуется.
Мальчишка подбегает к двери балкона и глядит в окно на большой парк напротив Бонэм Сквер.
— Ого-го, отсюда столько видно! — кричит он восторженно.
— Это Чарли, мой племянник, — усмехается Джейми горделиво.
Ох, да. Он говорил о том, что к нему на выходные приедет погостить племянник.
— Я показывал ему клинику, когда Старая Леди, ой, миссис Бим позвонила и сказала, что тебе нездоровится. Поздоровайся с Джесс, Чарли.
— Здравствуйте, Джесс, — произносит Чарли смущенно, отступая от балкона, чтобы получше рассмотреть меня во всей моей тошнотворной красоте. — За какую команду вы болеете?
— Ой, хм. Ну, не знаю… — Я смотрю на его футболку. — «Лидс Юнайтед?»
Правильный ответ. Чарли вскидывает кулак в воздух, а Джейми смеется моей находчивости.
— О, круто, кот! — Чарли несется к креслу, где рядом с куклой Фелисити расслабленно лежит Мистер Беддинг. Чарли опускается на колени на ковер и в свою крохотную руку бережно берет лапу Мистера Белдинга.
— Играй с котом аккуратно, Чарли, — просит Джейми, легко картавя. — Я только проверю Джессику, чтобы мы могли помочь ей.
Чарли серьезно кивает.
— Да все в порядке, честно. — Я закатываю глаза. — Тебе не нужно…
Джейми садится на кровать рядом со мной и затыкает меня, запихивая градусник мне в рот. Он берет стетоскоп, висящий у него на шее, и проскальзывает холодным металлом под ночнушку. Это странно.
— Ладно, пульс чуть выше нормы, но не слабый, так что ты, вероятно, не обезвожена.
Он достает градусник и изучает его.
— Жара нет.
Легким толчком в плечо он вынуждает меня лечь и кладет свою ладонь на мой живот, вызывая приятные ощущения. В голове всплывает картина последнего раза, когда его рука была в той области. И я уношусь в еще более сладостное воспоминание.
— Как дела со стулом? — спрашивает Джейми бодро.
И я рухнула обратно на землю.
— Уходи! — я сажусь и отталкиваю его. — Я в норме. Сказала же — это был шашлык и слишком много пива.
Он смеется, рукой проводит по щетине и поднимается.
— Хорошо, ты и правда в порядке. Как ты и сказала, обычное пищевое отравление. Пей много жидкости, ладно? И пока не перестанешь блевать, ешь только сухие хлебцы.
Я качаю головой.
— Милая терминология, док. Хорошо. Поняла. Предписание получено.
Джейми наклоняется ко мне и целует в щеку.
— Отстань. — Я верчусь на месте, отпихивая его. — Я противная.
— Поправляйся. Скоро увидимся… тайно, — шепчет он, многозначительно ухмыляясь. Затем продолжает нормальным голосом: — Вперед, Чарли. Наш следующий пациент ждет.
Чарли быстро встает с пола, пугает Мистера Белдинга, кот начинает царапать воздух и сталкивает Фелисити с кресла на пол, отчего ее фарфоровое лицо с грохотом разлетается на три острых осколка. Из-за шума Чарли разражается рыданиями. Очень громкими.
Я взволнованно спрыгиваю с кровати. Джейми торопится к Чарли.
— Ого, смотри под ноги, приятель! — предупреждает он, поднимая ребенка на руки и глядя на него с нежностью, и от этого взгляда у меня по шее бегут мурашки.
— Мне жаль, — меняясь в лице, говорит Джейми, когда Чарли наконец успокаивается: после долгих объятий и утешений. — Дети, сама понимаешь.
Нет, не понимаю.
— Ой, да не беспокойся ты об этом. — Я легкомысленно отмахиваюсь, выталкивая его и устраивая взбешенного Мистера Белдинга на коленях. — Я приберусь здесь. Тебе нужно осмотреть Пич. Спасибо, что пришел. Это совсем не неловко.
Джейми колеблется, стоя у двери, и беспокойно смотрит на разбитую куклу.
— Иди! Все в порядке. Это просто кукла! — успокаиваю я его, пожимая плечом. — Правда, она не такая уж и важная.
Ох, но она важная. По всей вероятности, она безумно важная. Обнаружив разбитую Фелисити на полу, бабушка сама едва не падает там же. Мне казалось, я видела ее в чудовищнейшем раздрае, но я ошибалась. Такого я не видела.
— Блин, я все уберу, хорошо? — Я стремительно отползаю обратно к кровати в ужасе. — Я просто, ну, знаешь, подожду нового всплеска энергии. Нет! Не плачь! Это был самый настоящий несчастный случай.
Бабушка берет фигурку куклы в руки, прижимает ее к груди и вопит. Она даже не заметила, что я сказала «блин».
Твою мать.
— Мы купим новую, — пытаюсь я достучаться. — Я заплачу за нее. Ее привезут сегодня же.
Бабушка медленно садится на кресло. Она несколько раз рвано вдыхает.
— Новых нет, — бормочет она, аккуратно поправляя передник Фелисити.
— Я уверена, они продаются в «Аргос»[50], — говорю я бодро. В «Аргос» всегда продается подобное барахло. — Я посмотрю, хочешь? — Я хватаю телефон с края стола и открываю браузер.
— Ты не понимаешь. Это была кукла Роуз.
— Что? — Я роняю телефон на одеяло. Это мамины куклы? Я знала, что она была не в себе, но… фарфоровые куклы?
— Все эти куклы — ее, — шмыгает бабушка, указывая на кучу жутких фарфоровых кукол, расставленных по всей комнате. — Мы с Джеком дарили ей по кукле на каждый ее день рождения, включая самый первый. Эта — последняя, ее мы подарили перед тем, как…
Бабушка ударяется в слезы.
— Перед чем?
— Перед тем, как она ушла. А теперь куклы нет. Сломана, и ее не починить. Я никогда не смогу все исправить.
Я взглядом сканирую комнату, считая кукол. Включая Фелисити, здесь двадцать пять штук. По одной в год на протяжении двадцати пяти лет.
Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной.
Это не может быть совпадением. Твою мать, это я была причиной, почему она ушла от Матильды и Джека?
Не думаю, что хочу знать ответ. Копание в прошлом не заканчивается добром. Но мне вдруг становится невыносимо любопытно.
— Эм, почему… почему мама ушла? — спрашиваю я мягко, ощущая, будто по голове ползут мурашки. Я сжимаю кулаки и игнорирую это ощущение. — Я к тому, что она никогда не говорила о своей жизни здесь, о тебе или дедушке Джеке. Это было… — Мой голос непривычно сдавленный. Я сглатываю. — Это из-за меня? По моей вине она ушла? Потому что, ну, понимаешь, она была беременна мной.
Мы с бабушкой встречаемся взглядами, и она моргает так часто, будто мгновение тому назад не помнила о моем присутствии в комнате. Она резко вдыхает, снимает очки и яростно вытирает слезы вышитым платком.
— Естественно, нет, Джессика, — говорит она, быстро стуча пальцем по носу, и пытается казаться оживленной. — Твоя мама ушла из дома, потому что она… хотела быть независимой. Ты там ни при чем, дорогая. Совсем ни при чем. Даже не думай так.
Я хмурюсь. Не хочу давить на нее, да и не хочу, чтобы она снова расплакалась, но… что-то не сходится.
— Но… если она ушла из дома, потому что хотела быть независимой, то почему вы не общались? Почему мы познакомились только сейчас? Почему…
Бабушка перебивает меня резким вздохом.
— Боже мой, это Пич? Она… Она звала меня?
Я тру лицо. И ничего не слышу.
— Да. Точно, так и есть, я слышу Пич. — Бабушка поднимает осколки Фелисити и прижимает их к груди. — Должно быть, ей очень плохо. Мне нужно сходить и проверить ее прямо сейчас.
— Стой…
Бабушка игнорирует меня и стремительно вылетает из комнаты. Она кричит на весь коридор:
— Отдыхай, дорогая. У нас впереди плотная неделя. Дел навалом!