Они добрались до него в сумерках.
В Дувре их встретила карета. Стояла ранняя осень. Они проезжали через маленькие деревушки, по улицам, обсаженным дубами и буками, свисающие ветви которых цеплялись за верх экипажа.
На одном из поворотов дороги Дэниел внезапно велел кучеру остановиться.
— Что случилось? — спросила Шарлотта.
— Я хочу, чтобы мисс Херст в первый раз увидела дом с этого места. Отсюда он предстает в особенно выгодном свете. Пожалуйста, выйдите из экипажа, мисс Херст.
Шарлотта в полутьме нахмурилась:
— Что ты, в самом деле, Дэниел! Мисс Херст может прийти сюда в другой раз. Мы все слишком устали, чтобы любоваться пейзажами.
Дэниел протянул руку Лавинии, которой не оставалось ничего иного, как повиноваться. Она стояла в холодных ветреных сумерках и смотрела через поля на силуэт большого дома, казавшегося при этом освещении суровым и грозным, — громадина, смахивавшая чуть ли не на тюрьму.
За клочковатым облаком проплывала пока еще не яркая луна. Ее бледность на фоне бесцветного неба делала всю картину невыразимо грустной.
Лавиния невольно ощутила легкую дрожь. После теплой Италии ветер казался ледяным. Исходя из самого названия, она воображала Винтервуд — «Зимний лес» — окруженным лесами и рощами и никак не ожидала увидеть его стоящим так обнаженно и сурово на гребне невысокого холма. Правда, кое-какие деревья вокруг были — раскидистые дубы и вязы, листву которых трепал ветер, а возле самого дома виднелись темные квадратные кроны — видимо, подстриженные тисовые деревья, тянувшиеся вдоль террасы. Но в общем впечатление было мрачное.
Дэниел старался перекричать ветер:
— Я собираюсь пристроить новое крыло с правой стороны. В результате внутри получится закрытый со всех сторон двор. До нас долетает ветер с Ла-Манша. В ясный день можно видеть весь берег до Гудвин Сэндс и слышать шум моря. Я намерен совершить еще одну поездку в Италию и привезти кое-какие статуи для внутреннего двора... Что бы вы сказали?
Она хотела спросить, где расположен сад. Она думала увидеть очаровательный ухоженный сад, а не это уныние, овеваемое холодным ветром и запахом моря.
— Здесь очень здоровый климат, — сказал Дэниел. — Никаких испарений и туманов, столь характерных для низменностей.
— Дэниел! Долго ты еще намерен заставлять нас ждать? — послышался раздраженный голос Шарлотты.
— Мисс Херст, вы видите мою комнату? — крикнула Флора, высунувшись из окна кареты. — Она вон там, на первом этаже, в самом конце. Я вижу, Фиби зажгла лампы. Комната Эдварда на втором этаже, рядом с детской. Он ведь еще совсем ребенок.
Эдвард пронзительным голосом запротестовал:
— Ничего подобного! Ты прекрасно знаешь, что тебя перевели вниз только потому, что ты не можешь ходить, а вовсе не потому, что ты взрослая.
— Дети! — прикрикнула Шарлотта.
— Мама, ну пожалуйста! Я всего лишь объясняю мисс Херст, как меня найти. А где будет ее комната?
— Само собой, она займет ту комнату, где жила мисс Браун.
— Ах, что ты, мама, она же рядом с комнатой Эдварда! А я хочу, чтобы мисс Херст поселилась рядом со мной: она может понадобиться среди ночи. Пусть она займет красную комнату.
— Успокойся Флора. Что еще за вздор — поселить в красной комнате гувернантку. Мисс Херст, вы премного нас обяжете, если возвратитесь в экипаж и позволите нам продолжать путешествие.
Флора не произнесла больше ни слова, но позднее, когда Дэниел вынес ее из кареты у крыльца большого парадного входа, Лавиния заметила, что на щеках девочки блестят слезы. Отец тоже их заметил и спросил, что случилось.
— Ничего, папа. Просто я ужасно устала. — Голос ее был отчужденным и еле слышным. Но, глядя через плечо отца на Лавинию, она подмигнула ей. Лавиния поняла, что надо во что бы то ни стало удержаться от улыбки и состроить строгую мину. Судя по всему, ее не поместят в маленькой темной комнатушке, которую еще недавно занимала мисс Браун. Ей еще не приходилось встречать кого-либо в возрасте Флоры, кто так же бессовестно добивался всего, чего хочет, как эта девочка. Придется начать обучать ее честности.
Когда парадная дверь распахнулась, поднялась суета: появились служанки, приседавшие перед Шарлоттой и леди Тэймсон, кто-то помогал внести кресло Флоры, втащить багаж. Шарлотта представила Лавинию экономке, миссис О'Шонесси. Лавиния столкнулась с новой проблемой: надо было заслужить одобрение и признание прислуги, начиная с самой миссис О'Шонесси и кончая горничной. Припоминая своих собственных гувернанток, сменявших одна другую, она понимала, какие тут могли возникнуть трудности. Если члены хозяйской семьи проявляли к вам слишком большую благосклонность, это могло вызвать чувство вражды, а если слишком малую — чувство презрения. Так, например, они вряд ли одобрили бы то, что хозяин специально остановил экипаж, чтобы показать ей свое поместье. Не приобретет она особой популярности и в том случае, если ей отдадут одну из предназначенных для гостей комнат в нижнем этаже.