Ну, хорошо. Я наняла Томаса, пообещав ему огромные деньги. Томас был седовласым и немного сгорбившимся, но полным достоинства пожилым человеком. Он изъявил желание жить только в домике садовника.
— Я ничего не хочу сказать, мисс Иннес,— неуверенно говорил он, держась за ручку двери,— но в последние несколько месяцев здесь происходит что-то странное. То одно, то другое. То дверь скрипнет, то окно само закроется. Это бы все ничего. Но когда двери и окна начинают выкидывать всякие штучки в доме, где никого нет, это значит, что Томас Джонсон не должен спать в этом доме.
Лидди, которая буквально не отходила от меня все это время и боялась своей собственной тени, тихонько вскрикнула и сделалась желто-зеленой. Но меня не так легко испугать.
Напрасно я говорила Томасу, что мы одни в доме и что он должен побыть с нами хотя бы эту ночь. Он был вежлив, но тверд. Он сказал, что если я дам ему ключ, он придет к нам рано утром и приготовит завтрак. Я стояла на огромной веранде, смотрела, как он, шаркая ногами, уходит от нас по тенистой дороге, и испытывала двойственное чувство — возмущение по поводу его трусости и благодарность за то, что он согласился у нас работать. И мне не стыдно сказать, что, войдя в дом, я дважды повернула ключ в дверях холла.
— Запри все окна, двери и ложись спать, Лидди,— строго сказала я.— У меня мурашки бегают по коже, когда вижу, как ты дрожишь от страха. В твоем возрасте можно быть и умнее.— Когда я говорю Лидди о ее возрасте, она берет себя в руки. Она уверяет, что ей нет сорока. А это полнейший абсурд. Ее мать была кухаркой у моего деда, и Лидди должна быть по крайней мере моей ровесницей, если не старше. Но в эту ночь она так не поступила.
— Вы не можете просить меня все запереть, мисс Рэчел! — возразила она дрожащим голосом.— В гостиной и бильярдной дюжина застекленных дверей, и все они выходят на крыльцо. А Мэри Энн сказала, что прошлой ночью, когда она запирала кухонную дверь, у конюшни ходил какой-то мужчина.
— Мэри Энн просто дура! — возразила я ей строго.— Если бы там был человек, то она пригласила бы его на кухню и накормила бы остатками обеда, как это она всегда делает. А теперь не будь смешной. Все запри и иди спать. А я немного почитаю. Но Лидди крепко сжала губы, не двигаясь с места.
— Я не пойду спать,— отрезала она,— а пойду собирать вещи и завтра же уеду отсюда!
— Ты не сделаешь этого,— быстро парировала я. Я и Лидди часто выражали желание расстаться друг с другом, но когда этого хотела она, я была против. И наоборот.— Если ты боишься, я пойду с тобой, но, пожалуйста, не прячься за мою спину.
Этот дом был типичным летним домом довольно больших размеров. Везде, где возможно, архитектор пытался обойтись без стенок, используя вместо них арки и колонны. Создавалось впечатление прохлады и простора, но не уюта. Когда мы с Лидди переходили от одного окна к другому, нашим голосам вторило эхо, что вызывало довольно неприятное чувство. В доме было много люстр — электростанция находилась в деревне,— комнаты были просторные, пол натерт до блеска, стены в зеркалах, и то тут, то там появлялись наши отражения. Это в конце концов привело к тому, что страхи Лидди передались и мне.
Дом походил на вытянутый прямоугольник. Парадная дверь находилась в центре длинного фасада. Перед дверью была площадка, выложенная кирпичом. При входе— небольшой холл. Справа от него, за колоннами, находилась жилая комната или, вернее, первая гостиная, за ней—еще одна гостиная, а дальше— бильярдная. За бильярдной, в конце правого крыла, располагалась небольшая уютная комната, где играли в карты. Из нее дверь выходила на восточную веранду, откуда на второй этаж вела узкая винтовая лестница. Увидев ее, Хэлси с удовольствием отметил:
— Посмотри, тетя Рэчел, архитектор, составлявший план дома, поступил очень разумно. Арнольд Армстронг и его друзья могут играть здесь в карты хоть всю ночь, а потом тихонько пробраться в свои спальни, не разбудив никого в доме. В противном случае, услышав шум, кто-то может испугаться и вызвать полицию.
Мы с Лидди дошли до комнаты для игры в карты и зажгли там свет. Я попробовала запор на маленькой двери, выходившей на веранду, и проверила все окна. Все было заперто, и Лидди, немного успокоившись, обратила мое внимание на то, что дверь очень пыльная. Вдруг везде погас свет. Мы подождали немного. Лидди, кажется, от страха лишилась дара речи, иначе она бы завизжала. Я схватила ее за руку и показала на окна, которые выходили на крыльцо. Когда погас свет, стало видно, что происходит на улице. И мы увидели: у застекленной двери стоит человек и смотрит на нас во все глаза. Увидев, что я заметила его, он стрелой бросился от нас через веранду и исчез в темноте.