— Вставай, если не хочешь, чтобы тебя убили в постели.
— Где? Что?! — завопила она и вскочила с кровати.
— В доме кто-то есть. Вставай. Нужно добраться до телефона.
— Только не в холл,— задыхаясь, прошептала она — только не в холл, мисс Рэчел.— Она пыталась не пускать меня. Но я крупная женщина, а Лидди маленькая. Кое-как мы подошли к двери. В руках у Лидди была медная подставка для дров. Она едва смогла поднять ее, не говоря уже о том, чтобы ударить ею кого-то по голове. Я прислушалась. Ничего не услышав, приоткрыла дверь в коридор. Там было очень темно, и если бы кто-то в нем появился, мы бы не смогли его увидеть. Моя свеча только усиливала мрачное впечатление. Лидди завизжала и потянула меня обратно в комнату. Дверь захлопнулась, и зеркало, которое я поставила, упало и ударило ее по голове. Это окончательно деморализовало нас. Мне понадобилось время, чтобы убедить ее, что это не жулик ударил ее сзади. Но когда Лидди увидела на полу осколки зеркала, она еще больше расстроилась.
— Кто-то умрет! О, мисс Рэчел, кто-то умрет!
— Кто-то действительно умрет,— ответила я ей строго,— если ты не замолчишь, Лидди Аллен.
Итак, мы просидели с ней до утра, думая о том, хватит ли нам свечи и каким поездом нам надо уехать обратно в город. О, было бы прекрасно, если бы мы поутру не изменили этого своего решения и уехали, пока еще было не поздно!
Наконец взошло солнце. Я смотрела в окно и видела, как деревья начали приобретать свои истинные очертания, перестав напоминать призраков. На горе за долиной забелели строения Гринвуд-клуба. Парочка дроздов прыгала по кустам, купаясь в росе. И только когда на дорожке сада появился мальчик, носивший нам молоко, и окончательно рассвело, я нашла в себе силы выйти в холл и осмотреться. Там все стояло на своих местах, как и вечером: сундуки и чемоданы, которые следовало отнести в кладовку. Сквозь матовое стекло окна коридор осветился красно-желтым светом, что способствовало улучшению настроения…
Томас Джонсон прошаркал по дороге в половине седьмого, и мы услышали, как он ходит по первому этажу, открывая ставни. Я вынуждена была пройти с Лидди в ее комнату наверху. Она была уверена, что найдет там что-то ужасное. Когда же этого не случилось и наступившее утро придало ей смелости, она даже разочаровалась.
Надо ли говорить, что в этот день мы не вернулись в город? Когда мы нашли маленькую картинку, упавшую со стены в гостиной, Лидди успокоилась. Однако меня это ни в чем не убедило. Даже принимая во внимание мое нервное состояние и то, что ночью в тишине все звуки кажутся более громкими, я не могла поверить, что эта картинка, упав, могла наделать столько шуму. Чтобы проверить, я снова бросила ее на пол. Она бесшумно упала, а рамка окончательно сломалась. Оправдывая себя, я подумала, что если Армстронги вешают свои картины так, что те падают сами по себе, и сдают дом, в котором живут привидения, то они сами, а не я, должны отвечать за разрушение принадлежащих им вещей.
Я предупредила Лидди, чтобы она никому не рассказывала об этом, и позвонила в город, разыскивая прислугу. После завтрака, который был довольно невкусен, хотя Томас и старался (нужно отдать должное его доброте), я занялась расследованием того, что произошло ночью. Звуки исходили со стороны левого крыла, и не без некоторого колебания я начала свое расследование именно оттуда. Вначале ничего не нашла. Но с тех пор стала более наблюдательной, хотя тогда это чувство у меня еще не было развито. Маленькая комната для игры в карты, казалось, была нетронутой. Я стала искать следы ботинок или отпечатки пальцев, что обычно делают сыщики, хотя, возможно, они поступают так только в художественной литературе. Ничего не обнаружив, я подошла к винтовой лестнице. Здесь картина была совсем иной.
На верхней площадке лестницы стояла высокая плетеная корзина, в которой было сложено белье, привезенное нами из города. Она стояла на краю верхней ступени, загораживая проход, а на следующей ступеньке была длинная свежая царапина. Три ступеньки ниже тоже были поцарапаны, но уже меньше, царапина постепенно уменьшалась, как будто что-то падало, ударяясь о каждую ступеньку. На четырех следующих ступенях царапин не было, а на дереве пятой ступеньки виднелась круглая вмятина. Вот и все, что я увидела. Этого, конечно, было мало. Но я была уверена, что накануне этих царапин не было.
Это подтверждало мою теорию в отношении звуков, которые я слышала ночью, когда подумала, что с лестницы скатывается что-то железное. Четыре ступени оказались нетронутыми. И я решила, что это могла быть железная палка, которая ударилась о две-три ступеньки, потом перевернулась, перескочила несколько ступеней и с шумом упала на пол.