На следующее утро Лидди и моя экономка, миссис Ролстон, из-за чего-то поспорили, и миссис Ролстон покинула нас одиннадцатичасовым поездом. После ленча Берк, наш дворецкий, неожиданно заболел — прострел в пояснице, который все время усиливался, едва только я приближалась к нему. Во второй половине дня и он отправился в город. В эту ночь у нашей кухарки родила сестра, и кухарка, увидев в моих глазах неуверенность, тут же добавила, что она родила двойню. Короче, в полдень следующего дня мы с Лидди остались в усадьбе вдвоем. И это в доме, где было двадцать две комнаты и пять ванных.
Лидди тут же заявила, что нам следует вернуться в город, но мальчик, который принес нам молоко, сказал, что Томас Джонсон, дворецкий Армстронгов, работает официантом в Гринвуд-клубе и может согласиться вернуться на свою прежнюю должность. Мне, как всегда, было неудобно переманивать чужую прислугу. Но он работал не на частного хозяина, а на учреждение, а это совсем другое дело, свидетельством чему является то, как мы относимся к железным дорогам или к общественному транспорту. Поэтому я позвонила в клуб, и на следующий день, примерно в восемь утра, Томас Джонсон пришел к нам. Бедный Томас!
Ну, хорошо. Я наняла Томаса, пообещав ему огромные деньги. Томас был седовласым и немного сгорбившимся, но полным достоинства пожилым человеком. Он изъявил желание жить только в домике садовника.
— Я ничего не хочу сказать, мисс Иннес, — неуверенно говорил он, держась за ручку двери, — но в последние несколько месяцев здесь происходит что-то странное. То одно, то другое. То дверь скрипнет, то окно само закроется. Это бы все ничего. Но когда двери и окна начинают выкидывать всякие штучки в доме, где никого нет, это значит, что Томас Джонсон не должен спать в этом доме.
Лидди, которая буквально не отходила от меня все это время и боялась своей собственной тени, тихонько вскрикнула и сделалась желто-зеленой. Но меня не так легко испугать.
Напрасно я говорила Томасу, что мы одни в доме и что он должен побыть с нами хотя бы эту ночь. Он был вежлив, но тверд. Он сказал, что если я дам ему ключ, он придет к нам рано утром и приготовит завтрак. Я стояла на огромной веранде, смотрела, как он, шаркая ногами, уходит от нас по тенистой дороге, и испытывала двойственное чувство — возмущение по поводу его трусости и благодарность за то, что он согласился у нас работать. И мне не стыдно сказать, что, войдя в дом, я дважды повернула ключ в дверях холла.
— Запри все окна, двери и ложись спать, Лидди, — строго сказала я. — У меня мурашки бегают по коже, когда вижу, как ты дрожишь от страха. В твоем возрасте можно быть и умнее. — Когда я говорю Лидди о ее возрасте, она берет себя в руки. Она уверяет, что ей нет сорока. А это полнейший абсурд. Ее мать была кухаркой у моего деда, и Лидди должна быть по крайней мере моей ровесницей, если не старше. Но в эту ночь она так не поступила.
— Вы не можете просить меня все запереть, мисс Рэчел! — возразила она дрожащим голосом. — В гостиной и бильярдной дюжина застекленных дверей, и все они выходят на крыльцо. А Мэри Энн сказала, что прошлой ночью, когда она запирала кухонную дверь, у конюшни ходил какой-то мужчина.
— Мэри Энн просто дура! — возразила я ей строго. — Если бы там был человек, то она пригласила бы его на кухню и накормила бы остатками обеда, как это она всегда делает. А теперь не будь смешной. Все запри и иди спать. А я немного почитаю. Но Лидди крепко сжала губы, не двигаясь с места.
— Я не пойду спать, — отрезала она, — а пойду собирать вещи и завтра же уеду отсюда!
— Ты не сделаешь этого, — быстро парировала я. Я и Лидди часто выражали желание расстаться друг с другом, но когда этого хотела она, я была против. И наоборот. — Если ты боишься, я пойду с тобой, но, пожалуйста, не прячься за мою спину.
Этот дом был типичным летним домом довольно больших размеров. Везде, где возможно, архитектор пытался обойтись без стенок, используя вместо них арки и колонны. Создавалось впечатление прохлады и простора, но не уюта. Когда мы с Лидди переходили от одного окна к другому, нашим голосам вторило эхо, что вызывало довольно неприятное чувство. В доме было много люстр — электростанция находилась в деревне, — комнаты были просторные, пол натерт до блеска, стены в зеркалах, и то тут, то там появлялись наши отражения. Это в конце концов привело к тому, что страхи Лидди передались и мне.
Дом походил на вытянутый прямоугольник. Парадная дверь находилась в центре длинного фасада. Перед дверью была площадка, выложенная кирпичом. При входе — небольшой холл. Справа от него, за колоннами, находилась жилая комната или, вернее, первая гостиная, за ней — еще одна гостиная, а дальше — бильярдная. За бильярдной, в конце правого крыла, располагалась небольшая уютная комната, где играли в карты. Из нее дверь выходила на восточную веранду, откуда на второй этаж вела узкая винтовая лестница. Увидев ее, Хэлси с удовольствием отметил:
— Посмотри, тетя Рэчел, архитектор, составлявший план дома, поступил очень разумно. Арнольд Армстронг и его друзья могут играть здесь в карты хоть всю ночь, а потом тихонько пробраться в свои спальни, не разбудив никого в доме. В противном случае, услышав шум, кто-то может испугаться и вызвать полицию.
Мы с Лидди дошли до комнаты для игры в карты и зажгли там свет. Я попробовала запор на маленькой двери, выходившей на веранду, и проверила все окна. Все было заперто, и Лидди, немного успокоившись, обратила мое внимание на то, что дверь очень пыльная. Вдруг везде погас свет. Мы подождали немного. Лидди, кажется, от страха лишилась дара речи, иначе она бы завизжала. Я схватила ее за руку и показала на окна, которые выходили на крыльцо. Когда погас свет, стало видно, что происходит на улице. И мы увидели: у застекленной двери стоит человек и смотрит на нас во все глаза. Увидев, что я заметила его, он стрелой бросился от нас через веранду и исчез в темноте.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Колени у Лидди подкосились, и она опустилась на пол. Я стояла, окаменев от изумления. Лидди начала тихонько постанывать. У меня тоже от волнения дрожали руки. Но я нагнулась к ней и стала ее трясти.
— Прекрати, — говорила я ей шепотом, — это всего-навсего женщина. Возможно, одна из служанок Армстронгов. Встань и помоги мне найти дверь. — Она снова застонала. — Хорошо, — сказала тогда я, — придется мне тебя здесь оставить. Я ухожу.
После этого она пошевелилась и поднялась. Пока мы нащупывали в темноте дорогу и, наталкиваясь на мебель, пробирались в бильярдную, а потом в гостиную, она все время держала меня за рукав. Вдруг зажегся свет, и у меня возникло такое чувство, что за каждой застекленной дверью стоит человек и смотрит на нас. Исходя из того, что произошло потом, можно с уверенностью сказать, что в этот вечер мы находились под пристальным наблюдением. Мы быстренько осмотрели все окна и двери и поднялись на второй этаж. Я не выключила свет. Эхо вторило нашим шагам, словно мы двигались в пещере. У Лидди вдруг перестала поворачиваться шея — вероятно, оттого, что она все время оборачивалась назад, и она отказалась ложиться в постель.
— Разрешите мне остаться в будуаре, мисс Рэчел, — умоляла она. — Если вы не согласитесь, я буду сидеть в коридоре у вашей двери. Не хочу, чтобы меня убили во сне!
— Если ты собираешься быть убитой, ведь это уже совершенно неважно, будешь ты в это время спать или нет. Но ты можешь остаться в комнате, если ляжешь на диван. Когда ты спишь в кресле, то сильно храпишь.
Она была слишком испугана, чтобы возмутиться. Но через некоторое время подошла к спальне и заглянула в дверь. Я в это время укладывалась в кровать, собираясь почитать перед сном книгу Драммонда «Духовная жизнь».
— Это была не женщина, — сказала она мне, держа в руках туфли, — а мужчина в длинном пальто.
— Какая женщина была мужчиной? — спросила я, не поднимая глаз, чтобы Лидди не продолжала разговор. Она вернулась к себе и легла на диван.
Было одиннадцать часов, когда я наконец собралась спать. Несмотря на то, что я делала вид, будто мне все безразлично, я заперла дверь, выходящую в коридор, и увидев, что задвижка на фрамуге над дверью не входит в паз, осторожно, чтобы не разбудить Лидди, поставила перед дверью стул и, взобравшись на него, положила на край притолоки маленькое зеркальце, чтобы в случае, если дверь будут открывать, оно упало и разбилось, что наделало бы шуму.